Процесс. Суд над Яковом Тряпицыным

[...]
Отряд Тряпицына

«Несколько раньше описываемых событий, в конце 1919-го года, в приморских партизанских трущобах, перед самым переворотом, появилась наша старая знакомка по Харбину, приятельница Николая Покровского, Нина Лебедева.

Это была та самая очаровательная волшебница, гимназистка-восьмиклассница обворожившая Николая. Она была той девушкой, которая как-то объясняла Николаю, что никакого равенства в мире нет и не будет и что в мире существует только две породы людей: сверх-люди, и вся остальная масса людей-быдло, которым суждено подчиняться и служить небольшой элите. Это быдло можно совершенно равнодушно давить, как клопов, или муравьев, что она и продемонстрировала Николаю, наступив ногой на деловитых муравьев.

Как и нужно было ожидать, в революционное время и последовавшую гражданскую войну, Нина оказалась на стороне революции. Мало что было известно о ней в первое время и только в конце 19-го года она выплыла на поверхность в Приморье, среди красной партизанской элиты. Она оказалась верна себе - стала одной из ответственных работников и руководителей партизанского движения.

Здесь Нина нашла свое место сверх-человека. Партизанская борьба была жестокая. Всех пойманных белых, сочувствующих им, или просто подозреваемых в сочувствии белым, партизаны предавали мучительной казни. Нина совершенно равнодушно, своими темными глазами, смотрела на расправы. По-видимому, у нее не было простых человеческих чувств, сострадания или жалости - только, пожалуй, страшное равнодушие к тем, кого давили, как клопов или муравьев.

Революционерка Нина быстро поднималась по иерархической лестнице революционного движения и в 1919 году была одной из руководителей партизанского движения в Приморье. Она не была большевичкой, а скорее крайней левой эсеркой-максималисткой.

Положение в Приморье было опасное. Отдельных главарей подполья вылавливала контр-разведка и расправлялась с ними. Движение против белых было еще плохо организовано. Каждая организация вела борьбу индивидуально, без общего плана. Были ячейки большевиков в городах, занимавшиеся пропагандой в военных частях; были рабочие организации; были объединения революционного крестьянства, поставлявшего людской материал в партизанские отряды. Красная элита решила все это объединить.

В начале зимы, 2 ноября 1919 года, в обстановке полной конспирации была созвана конференция представителей всех разрозненных организаций для выработки общего плана борьбы против белых и для организации боевого руководящего штаба.

Конференция состоялась в селе Анастасьевском хабаровского уезда и на ней присутствовали представители партийных организаций и партизанского движения, включая двух уцелевших членов хабаровской подпольной организации большевиков - Попко и Нину Лебедеву. Перед этим, организация была обнаружена и ее активные члены ликвидированы. Из крупных ее руководителей сумели спастись только Лебедева и Попко.

С Ниной Лебедевой в руководящих подпольных кругах считались, как с энергичной, умелой подпольной работницей. Когда на конференции было решено избрать штаб для общего руководства партизанским движением, никто из присутствующих не сомневался в том, чтобы Нина была избрана в состав штаба, настолько высок был ее авторитет среди них, хотя она была еще очень молода. На вид ей можно было дать лет 21-23. Да и вообще, руководство партизанского движения было в молодых руках. Даже красному командиру Сергею Лазо было только 26 лет, когда он был сожжен японцами в топке паровоза.

Нина была наиболее красочной фигурой партизанского движения в Приморье. Молодая, стройная, всегда одетая в кожаную одежду и изящные высокие сапоги, с более высокими каблуками, чем у других - дань своей женственности, с двумя револьверами у пояса и часто с карабином за спиной, она, конечно, выделялась среди своих соратников. Никаких вольностей по отношению к себе не позволяла; была быстра на руку, а в случае необходимости не колебалась пускать в ход и свой хлыст.

Новоизбранному штабу партизанского движения предстояла трудная задача объединить все отдельные партизанские группировки, которые были скорее индивидуальными шайками, не особенно подчинявшимися своим главарям. Штабу, каким-то образом, но удалось объединить все эти шайки и создать объединенное партизанское движение, кроме отряда Якова Тряпицына.

Тряпицын отказался подчиняться каким бы то ни было директивам, вышел из подчинения штабу большевиков и увел свой небольшой отряд в низовья Амура, решив сконцентрировать свою деятельность в районе Николаевска-на-Амуре. Этот отряд в начале состоял только из 35 человек, но это были отъявленные головорезы.

Кто же такой был, в сущности, Яков Тряпицын? Биография его была типичной биографией многих руководителей партизанских группировок. В своей революционной деятельности однако, Тряпицын оторвался от трафарета и стал действовать совершенно самостоятельно, не считаясь ни с какими указаниями или директивами красного командования.

Перед Первой Мировой войной он был рабочим-металлистом на одном из заводов в Петербурге. Во время войны он был мобилизован и ко времени февральской революции был уже унтер-офицером одного из полков на немецком фронте. Он сразу же присоединился к революционным группировкам и после революции оказался одним из наиболее активных и даже жестоких главарей различных солдатских фронтовых комитетов, не раз участвуя в расправах над офицерами.

В середине 19-го года, пробираясь на Дальний Восток, он был схвачен в Иркутске белой контрразведкой, но ему, каким-то образом, удалось бежать из заключения.

Вскоре он прославился в Приморье, как главарь своего собственного партизанского отряда, совершавшего смелые налеты на поезда и селения, находившиеся под властью белых. Здесь прославился он и своей исключительной жестокостью и расправами, как над пленными, так и над мирным населением.

Во всяком случае, его звезда была довольно высокой в красных партизанских кругах и ему было даже поручено возглавить партизанское движение в низовьях Амура, с главной задачей захвата города Николаевска-на-Амуре. Управлять действиями этого партизана, скорее анархиста, было делом не легким. До тех пор, пока он действовал против белых, он был одним из своих, но никто не знал кем и чем он будет после победы над белыми.

Политическая философия этого малограмотного главаря партизан была очень простой и ее можно было выразить одним словом - «против». Он был против старого режима, против офицеров и чиновников, против «попов», против богатеев; одним словом - «против буржуев».

Что касается слова «за», то здесь его философия была скорее расплывчатая. Конечно, он был «за» власть большевиков, хотя совершенно не знал и не понимал их программы... был за них только потому, что они были «против буржуев». На этом, его политическое кредо заканчивалось.

Он был человеком действия, продуктом этих страшных лет. Его жестокость была чистым садизмом. Ему недостаточно было застрелить человека... Нет, этого было мало. Его нужно было замучить, забить шомполами до смерти!..

Несмотря на его самовольство и анархистские наклонности, большевистская организация Приморья считала его своим и доверяла ему ответственные операции, хотя он часто действовал по своим собственным планам и мало считался с приказами. До тех пор, пока он был и действовал против белых, он был своим и ему даже доверили руководство операциями против Николаевека-на-Амуре.

В Николаевске был небольшой гарнизон белых. К несчастью для Тряпицына, в Николаевск еще в минувшем 18-ом году прибыл японский отряд, человек в пятьсот. Конечно, Тряпицыну с его отрядом в три десятка партизан нечего было и думать о нападении на Николаевск.

Несмотря на свои незначительные силы вначале, Тряпицын показал, однако, незаурядные организаторские способности. Оперируя в нижнем течении Амура, он быстро сумел объединить разрозненные партизанские шайки в одну внушительную силу, с которой он мог теперь потягаться и с белыми и с японцами в Николаевске-на-Амуре.

При этом, он не погнушался, где требовала необходимость, расстрелять главарей отдельных отрядов - большевиков, чтобы иметь возможность включить их отряды в свой объединенный отряд, под его личным командованием. Погибло несколько видных большевиков.

В начале 20-го года у Тряпицына в низовьях Амура уже было, под его командованием, не менее двух тысяч человек. Действовал он совершенно самостоятельно, отказываясь исполнять какие бы то ни было директивы большевистского штаба в Приморье.

Еще на конференции в селе Анастасьевском, 2 ноябре, главарями партизанского движения был поднят вопрос о Тряпицыне. Решено было, однако, пока что его не трогать, потому что в обстановке партизанщины, боровшейся против белой власти, отряд Тряпицына, пусть бунтаря, но был внушительной силой. В то же время, было вынесено решение послать к нему влиятельного члена партизанского штаба для контроля над его действиями с и наблюдения за выполнением директив партии.

Вызвалась поехать к Тряпицыну Нина Лебедева. Члены штаба, с сомнением, посмотрели на нее - сумеет ли она заставить Тряпицына подчиниться генеральному штабу партизанского движения.

Задетая за живое, Нина вскочила, вышла на середину комнаты:

Сомневаться в моих способностях и во мне лично вы не смеете, - произнесла она, сердито оглядев своих коллег, - я уже не раз доказала свою верность и руководительские способности... А принудить Тряпицына к подчинению у меня никаких затруднений не будет. Не мало таких «Тряпицыных», как в Забайкалье, мак и на Амуре я привела к покорности...

И Нина многозначительно положила руку на свой пистолет у пояса.

Все весело засмеялись... Обстановка разрядилась и Нину Лебедеву единогласно делегировали отправиться в отряд Тряпицына, официальным представителем штаба партизанских отрядов. Главным образом ей поручено было внушить ему беспрекословное подчинение ей, комиссару штаба, и через нее - большевистской партизанской организации на Дальнем Востоке.

Несмотря на чрезвычайные трудности и рогатки белого командования и японцев, Нина, под чужим именем, в зимнюю стужу добралась до низовьев Амура и, как снег на голову, вдруг явилась в штаб-квартиру Тряпицына, в одной из небольших деревушек под Николаевском. Пришла в избу Тряпицына и предъявила ему свой мандат, хотя главарь анархистов ее знал, встречал ее в Приморском подполье.

Снимай полушубок, грейся, - сказал ей Тряпицын, весьма пораженный ее появлением. - Так, значит с мандатом... а на какой счет изволила прибыть?

Нина детально объяснила ему свои полномочия и сказала,что привезла план совместных действий против белых.

Приехала, значит, указывать мне, что делать! Командовать мной... - саркастически сказал он, усаживаясь за стол против Нины... Потом, сузил глаза, которые вдруг стали холодными, стальными и процедил:

Я уже сообщил вам всем, что я вышел из подчинения вашему комиссарскому командованию... и буду действовать самостоятельно. У меня большой, боевой отряд, абсолютная дисциплина и я буду самолично действовать против белых. Не вашим разрозненным группам деревенских парней, которые и винтовку держать-то не умеют в руках, указывать мне.

Нина положила обе руки на стол и слегка повысив голос сказала:

Если откажешься подчиняться, Яков, то предупреждаю, у меня имеются широкие полномочия сместить тебя, снять с командования отрядом и даже, если необходимо, арестовать, со всеми вытекающими из этого последствиями.

И Нина демонстративно положила руку на кобуру револьвера.

Тряпицын заметил ее многозначительное движение, ухмыльнулся и примирительно сказал:

Ну да об этом еще поговорим вечерком, а сейчас отдохни, да закуси...

Глаза его хитро заблестели.

Вечером, Тряпицын пришел к Нине. На дворе завывала пурга... ветер нагребал сугробы у завалинок изб... мощный, бесконечный хвойный лес грозно шумел. А за околицей, как когда-то говорили, «ни зги не видать».

Тряпицын пришел подвыпившим, подошел к вскочившей Нине вплотную и сразу же заявил ей, что ему наплевать «с верхней полки» на директивы штаба партизан и что она «баба знатная».

Когда Нина пыталась выхватить револьвер, он грубо схватил ее за руку, швырнул оба ее револьвера в угол комнаты, повалил яростно сопротивлявшуюся Нину на кровать и изнасиловал ее. Мечты Нины разбудить в анархисте и бунтаре революционную сознательность, были грубо разбиты в эту ночь, а ее внушительный мандат превратился в клочок бумаги.

На утро, Тряпицын пришел в избу и насмешливо, и в то же время с долей недоумения, сказал угрюмо смотревшей на него Нине:

А ты, оказывается невинная... Никак не ожидал этого от такой сознательной революционерки!

Нина, злобно, отвернулась от него и подошла к замерзшему окну.

Тряпицын взялся за ручку двери:

А ты, значит, будешь временно причислена к моему штабу. Когда попривыкнешь немного, то будет видно... может быть получишь какие задания. А пока что твои «самопалы» я конфискую,чтобы нечаянно они меня не продырявили. Остепенишься - получишь их обратно.

Нина, в сущности, стала его пленницей, а иногда ей приходилось и отдаваться ему. Сопротивляться было немыслимо. Она была в полной власти зверя в человеческой шкуре.

Шли недели и постепенно Нина заметила, что сожительство с Тряпицыным ей не стало противным. Мало того, после долгих дум и переживаний в уме всего, что произошло за последние недели, Нина неожиданно пришла к убеждению, что ей даже нравится жизнь в отряде Тряпицына. Это был бунтарь, никому не подчинявшийся, сам себе хозяин, а главное - полный хозяин двух тысяч людей, слепо повиновавшихся ему. Ей понравилась эта абсолютная власть, которая ей, тоже анархистке, была больше по душе, чем жесткие партийные ограничения большевиков, требовавших полного подчинения партийной дисциплине.

Нина рассказала об этом Тряпицыну, объявив, что она порывает с большевиками и поступает в его отряд. С этого переломного момента на ее жизненном пути, Нина Лебедева стала ближайшей помощницей Тряпицына и его сожительницей. Ее революционная карьера свелась теперь к очень простому знаменателю - вооруженным налетам на белые гарнизоны, расправы над пленными и конфискация имущества в захваченных селах. С двумя револьверами у пояса и карабином за спиной, Нина лихо носилась со своими опричниками по заснеженным долинам Нижнего Амура, наводя ужас на людей.

Ей страшно импонировала абсолютная власть теперь в ее руках над населением Приамурья. Здесь она смогла полностью проводить в жизнь свои идеи и философию принадлежности к классу сверх-людей, которую она пыталась когда-то объяснить своему, как она называла его, «несмышленышу», Коле Покровскому. У Нины, казалось не было сердца.

Она, с полным безразличием относилась к расправам партизан над населением, хотя, нужно сказать, сама лично людей не расстреливала... предоставляла эту грязную работу заплечным мастерам, полу-людям, полу-животным, получившим полную свободу своим разнузданным, животным и даже звериным инстинктам.

Иногда, так же безразлично, она отдавала приказ расстрелять для примера другим, какого-нибудь зарвавшегося, ошалелого партизана - не за убийства людей, в скорее за нарушение дисциплины и абсолютного подчинения ее власти.

Хотя она сама и не расстреливала, но допрашивать пленных и подозреваемых любила и при этом охотно била их по лицу. Эти рукоприкладства доставляли ей удовольствие, главным образом потому, что при этом она ощущала чувство экзальтации, абсолютной власти над человеческим существом.

Тряпицын, с удовольствием, заметил эту, новую теперь, Нину и стал полностью доверять ей. Мало того, он официально, на заседании со своими ближайшими сотрудниками и главарями отдельных отрядов, назначил Нину на должность начальника штаба - вторым после него лицом. Спорить с ним было опасно и все покорно согласились с назначением Нины на этот пост.

Уничтожение Николаевска

В феврале 20-го года у Тряпицына накопилось достаточно сил для того, чтобы выступить против оплота белой власти и японцев в нижнем течении Амура - Николаевска-на-Амуре. У него уже были стычки с небольшими японскими гарнизонами на Амуре, которые вынудили японцев отступить в Николаевск.

К 25 февраля Николаевск был окружен и японцам было предложено сдать город, с гарантией неприкосновенности японцев,если они выдадут Тряпицыну всех белых офицеров.

Переговоры велись три дня и японцы, сознавая безнадежность положения, 28 февраля подписали соглашение с Тряпицыным. Соглашение было подписано двумя лейтенантами японской армии Цукамото и Кавамото и красными главарями Тряпицыным, Наумовым, Д. Бичем и Дедом-Пономаревым.

Сдавая Тряпицыну город японцы выдали ему всех русских белых офицеров, которые были немедленно посажены в тюрьму до окончательного решения их судьбы.

На следующий день, хорошо зная о кровавых расправах Тряпицына над белыми, многие офицеры лишили себя жизни, порезав стеклами вены на руках.

Сразу же в городе началась вакханалия арестов. Партизаны рыскали по городу и хватали всех попадавших им под руку чиновников и интеллигентов. Тюрьма была забита арестованными,бросали туда не только мужчин, но и женщин.

В тот же день, Тряпицын, со своими опричниками, явился в госпиталь, где лежали раненые и больные белые офицеры, за которыми ухаживали сестры милосердия, большей частью жены офицеров.

Партизаны набросились на раненых,стали избивать их шомполами, на глазах пораженных ужасом врачей и сестер милосердия. Все были забиты на смерть. После этого, Тряпицын передал сестер милосердия для забавы своим подручным. Несчастные женщины были изнасилованы пьяными партизанами, а потом брошены в тюрьму.

Начальник тряпицынского штаба Нина Лебедева сильно выделялась среди распущенных, растрепанных партизан. Она заказала себе кожаные костюмы и изящные шевровые сапожки на полувысоком каблуке. Разъезжала она по городу на хорошем коне, одетая в шевровый кожаный костюм какого-то необыкновенного вишневого цвета, всегда с двумя револьверами в кобурах на поясе и кавалерийским карабином за спиной. При ней обычно находился эскорт из двух или трех партизан, не совсем ясно были ли они ее вестовыми или же охраной начальника штаба отряда.

Жители города, со страхом смотрели на «комиссаршу» Лебедеву, ленивой рысью, каждое утро, ездившую по направлению к тюрьме, где она до полудня производила допросы арестованных, «с пристрастием». Ее допросы, однако, не всегда были жестокой расправой.

Била она на допросах на очень усердно, больше для собственного садистического удовлетворения и наслаждения своей абсолютной властью. Ей было приятно видеть испуганных, здоровых мужчин, стоявших перед ней, по ее приказанию «на-вытяжку» и покорно получавших пощечины от нее, «слабой женщины». Упорно ходили слухи, что Лебедева не редко сама пристреливала допрашиваемых, по настроению.

Ездила она на допросы каждое утро. Жители города уже хорошо знали ее и старались не попадаться ей на глаза, чтобы невзначай не огрела плетью по спине. Многие вначале испытали на своих спинах удары ее хлыста, которым она огревала прохожих ради забавы.

Ко времени проезда Лебедевой улица пустела. На ней никого не было видно. На этот раз, однако, через дорогу перебегала, случайно оказавшаяся там уборщица местной гимназии, пожилая женщина. Она была одета в тяжелый, меховой полушубок, на голове - теплый платок. Сильно закутанная женщина не видела и не слышала подъехавшую «комиссаршу». Нина, увидев ее, подскакала к ней и, с размаху, ударила ее хлыстом по спине, под довольный смех вестовых.

Бедная женщина, от неожиданности, вскрикнула:
- Ах, Господи! Что же это такое!

И мигом скрылась за воротами соседнего дома. Вестовые загоготали:
- Ишь, заверещала буржуйка!

Для них, все городские жители были «буржуи», даже уборщица школы.

Прятавшиеся за воротами жители города только угрюмо бормотали:
- Опять Нинка поехала на допрос!
* * *

Как-то, уже в середине марта, к ней, в кабинет начальника тюрьмы, привели на допрос очередного заключенного, молоденького прапорщика, испуганно остановившегося перед «комиссаршей» во-фронт. Нина, как кошка, нацелившаяся на испуганного мышонка или птенца, насмешливо подошла к прапорщику. Ее поразила молодость офицера. Он был совсем юнец. Вероятно, в первый раз в своей жизни она почувствовала нечто похожее на жалость, что этого юнца придется отдать на расправу палачам.

Ты кто такой? Офицер? - обратилась она к нему. Она, ко всем арестованным обращалась на «ты», чтобы показать свое презрение к ним.

Юнец, со страхом, признался, что был офицер, но, тут же, поспешил оправдаться, что он не был кадровым офицером, а только прапорщиком, выпускником скоропалительного, четырехмесячного курса, уже после февральской революции.

Репутация допросов «комиссарши» среди заключенных уже была хорошо известна и он, отвечая на вопрос Нины, зажмурил глаза, ожидая звучной оплеухи.

Нина, насмешливо посмотрела на него, довольная видом своей испуганной жертвы.
- Имя? - сурово спросила она.

Он назвал свою, довольно громкую фамилию Н. из балтийских немцев.

Нина подняла брови:
- А... остзейский барон? Прапорщик замялся.

Не скрывай, барон, твоя фамилия хорошо известна.

Она опять посмотрела на него, подумала, и прищурила глаза и спросила:
- Денщика имел?

Так точно... полагался по штату...

Сурово посмотрела:
- Бил денщика по морде?

Никак нет. Такими делами не занимался, да и запрещено было рукоприкладство в русской армии по закону.

Врешь... бил... все вы били денщиков...А денщик, небось, сапоги тебе чистил, да белье стирал и штопал!

«Барон» поежился, не зная что отвечать на довольно странный допрос «комиссарши».

Все вы, офицеры, чиновники и прочие буржуи являетесь бесполезным грузом, ненужными людьми для нашего нового государства и поэтому подлежите уничтожению, - резко сказала Нина, глядя ему прямо в глаза.

Молодой офицер побледнел.

Хотя, - продолжала она, подумав немного, - дам тебе возможность прожить дольше других...

Глаза ее засверкали... новая мысль ей определенно понравилась:

Власть вашего класса закончилась. Рабочий пролетариат взял власть в свои руки... и я сейчас подумала, что уничтожить тебя всегда можно, что, если попробовать дать тебе испытать то, что испытывали денщики?.. Раньше денщики служили и чистили тебе сапоги... а теперь времена переменились и, почему бы, тебе не стать денщиком, служить и чистить мне сапоги?.. Испытаешь на собственной шкуре, что значит быть денщиком.

И Нина довольно засмеялась. Ей эта мысль очень понравилась.

Назначаю тебя официально своим вестовым, потому что теперь денщиков у нас нет, но в сущности, ты будешь исполнять обязанности моего денщика.

Нина вызвала начальника тюрьмы, который почтительно стал у двери.

Этого заключенного я беру к себе на поруки, для домашних работ. Оформи там, что полагается... - приказала Нина.

Слушаюсь, товарищ начальник, будет исполнено.

Пойдем!.. - коротко приказала она «барону».

Нина Лебедева в Николаевске занимала один из лучших особняков на главной улице города. Особняк охранялся партизанами, не подпускавшими никого даже близко к дому.

Жила она там в полном комфорте, лучше, вероятно, любого губернатора. Фактически, она была главой города. Тряпицын все время где-то рыскал со своими приспешниками по району, в поисках, как он говорил, «недорезанных буржуев», оставив город на попечении и во власти Нины.

В начале марта ему удалось обнаружить небольшой отряд белых, под командой полковника Витца у залива Де-Кастри. Отряд засел в маяке Де-Кастри. Как обычно, Тряпицын начал переговоры о сдаче, гарантируя жизнь и безопасность для сдавшихся. Видя бесполезность сопротивления, полковник Витц рекомендовал чинам своего отряда, всего их было 30 человек, сдаться, что они и сделали. Витц, зная что его ожидает, остался позади и пустил себе пулю в голову.

Всех сдавшихся, Тряпицын, тут же, перед маяком расстрелял.
* * *

Для молодого «барона» началась новая жизнь в доме «комиссарши». Она каждый день старалась внушить и вбить в его молодую голову мысль и понятие, что он теперь ничто, пария в новом обществе, простой холуй, для большего эффекта, поколачивала его.

Новому денщику Нины приходилось исполнять всю домашнюю работу и, кроме чистки сапог и стирки, готовить «комиссарше» обед и прислуживать за столом.

И все же, он считал себя счастливчиком. Настолько сильно было у него желание жить, выжить в этой новой обстановке, где, казалось не было никакой надежды, где все его друзья уже были замучены на смерть, что он готов был переносить любые унижения и побои, но остаться живым.

«Барону» была выдана форма, которую носили партизаны и он официально получил звание вестового начальника штаба. Мало того, как член партизанского отряда, он теперь мог беспрепятственно выходить из дому и ходить по городу. Нина знала, что бежать он не мог и, в сущности, бежать было некуда. Выходил он из дому, правда, редко, разве только за провизией. Не любил он выходить еще и потому, чтобы не подвергаться насмешкам вестовых, дежуривших у входа во «дворец».

А что это, у тебя, как будто синяк под глазом, - смеялись над ним вестовые.

Нина, всегда саркастически называвшая его «бароном», в сущности даже не знала его имени. Как-то она спросила, как его звать.

Федор, - ответил он.

Хорошее, имя, - ухмыльнулась Нина, - будешь, значит, Федькой.

С тех пор, он так и стал никем иным, как Федькой. Чаще же она звала его просто «дурак» или «болван».

Хотя ты и барон, но дурак! - решительно заявила она ему.

Федька научился во всем соглашаться и только, по традиции денщиков, отвечал: «так точно» да «никак нет»... Он считал, что так будет вернее, безопаснее.
* * *

Положение в городе было очень серьезное. Японский гарнизон, укрепившийся в нескольких зданиях около японского консульства, представлял собою угрозу Тряпицыну. Тряпицын решил от японцев отделаться. 11 марта он предъявил японцам ультиматум о немедленной сдаче ими оружия, как всегда обещая и гарантируя, что ничего с ними не будет и, при первой возможности, им будет разрешено эвакуироваться в Японию.

Японцы, видимо, уже хорошо знали Тряпицына и решились на отчаянный шаг. Рано утром, 12 марта, японский отряд неожиданно выступил и атаковал штаб Тряпицына.

Воспользовавшись элементом неожиданности, японцы ворвались в штаб. Ближайший помощник Тряпицына - Наумов был убит в перестрелке, а Тряпицын был ранен, но сумел бежать. Сразу же, была организована контр-атака на японцев. Японцы оказались окруженными партизанами, значительно превосходившими японцев по своим силам.

Положение было, в сущности, безнадежным. Японцы это прекрасно понимали и не желая сдаваться, решились на массовое «харакири». Командир отряда майор Ишикава, выхватив саблю, с криком «Банзай!», бросился на партизан. Японские солдаты ринулись в атаку за ним. Первой же пулей в голову, майор Ишикава получил то, чего он хотел - почетную смерть на поле битвы. Весь его отряд был истреблен до последнего человека.

Небольшая часть японских солдат и офицеров, не участвовавшая в атаке, вместе с небольшой группой японского мирного населения, укрылась в помещении японского консульства, во главе с консулом Ямада.

15 марта озлобленный Тряпицын отдал приказ атаковать японское консульство. Захватить живыми кого-либо из японцев в консульстве, не удалось. Во время обстрела, здание консульства загорелось. И опять-таки, видя безвыходность положения, японцы решились на массовое самоистребление. Они взорвали здание и все в нем погибли, включая четырех женщин -японок.

Сведения о страшных расправах в Николаевске достигли внешнего мира. Озлобленные японцы организовали экспедицию в Николаевск для поимки и наказания Тряпицына и его красных партизан. Дождавшись более теплой погоды, японцы отправили из Хабаровска по Амуру флотилию речных канонерок и судов к Николаевску. Флотилия вышла из Хабаровска 15 мая. Одновременно, из Японии, морем, к устью Амура был отправлен отряду судов военно-морского флота для захвата Николаевска.

Тряпицын видел, что его могут взять в Николаевске в клещи. Он принял решение оставить город, но, предварительно, решил «хлопнуть дверью». Своему подручному, Лапте, он приказал «ликвидировать» тюрьму, то-есть, попросту, уничтожить всех заключенных.

Лапта поручение исполнил. Сначала, из тюрьмы выводили за город людей небольшими группами и там расстреливали. Потом, ему это надоело и, под предлогом экономии амуниции, он приказал выводить осужденных по одному на пристань на берегу Амура и там убивать их ударом большого деревянного молота-кувалды по голове. Тело сбрасывалось в темные, холодные воды Амура.

Убивать было поручено двум молодым паренькам-партизанам. Им еще не приходилось расправляться с безоружными жертвами. Для смелости, оба хлебнули как следует, водки. Один из них подвел первую жертву, какого-то чиновника, к самому краю деревянной пристани, а другой, истово перекрестившись, с силой ударил его сзади по голове кувалдой. Тело тяжело шлепнулось на воду и вскоре скрылось.

Убийства следующих мужчин и женщин уже стали привычными, и палачи больше не нервничали, даже подбадривали друг друга шутками.

Нина Лебедева последние дни сильно нервничала. Все время подгоняла Тряпицына поскорее закончить дела, уйти с отрядом из города и укрыться в тайге. Она опасалась жестокой расправы японцев за преступления тряпицынского отряда. Ее нервное состояние отражалось на ее поведении с подчиненными. Она грубо на всех покрикивала. Больше всего доставалось ее денщику, «барону».

Тряпицын, получив сведения о приближении японцев, решил камня на камне не оставить в городе. 31 мая запылал весь город, подожженный людьми Тряпицына. Мирных жителей, выбегавших из горящих домов, пристреливали на месте. Утром,партизаны ушли, оставив позади мертвый, безжизненный город, вернее его пепелище.

Через два дня, вечером 3 июня, к городу подошли японцы на миноносцах, транспортах и баржах. Японцы вошли в мертвый город. Всего Тряпицыным было уничтожено в Николаевске шесть тысяч русских и семьсот японцев.

Отряд Тряпицына скрылся в тайге.

Сведения, полученные в Приморье о разрушении Николаевска-на-Амуре и убийстве 700 японцев страшно обеспокоили большевистскую головку Приморья. Сразу же связались с Москвой, стараясь получить инструкции. Япония стала энергично нажимать на Москву, требуя наказания виновных в преступлении и угрожая территориальными захватами, в виде гарантии репараций. Надо было как-то выходить из положения и смягчить шок от полученных сообщений, об убийстве 700 японцев. О гибели шести тысяч русских никто не беспокоился. Это был вопрос внутренней политики страны.

Решено было публично отказаться от Тряпицына и назвать его не красным партизаном, а независимым, никому не подчиняющимся, анархистом. Для того,чтобы как-то смягчить волну возмущения, прокатившуюся по всему миру, Москвой были посланы секретные инструкции приморским большевикам, любыми способами арестовать Тряпицына устроить над ним показательный суд, как над бандитом-анархистом и расстрелять.

Легко, конечно, послать приказания, но не так то легко арестовать главаря шайки в его же собственном лагере и среди двух тысяч его приспешников. Нужна была хитрость и дипломатия.

Приморский штаб партизан выяснил, через своих людей,что отряд Тряпицына скрывается в густой тайге в нижнем течении Амура. Решено было заманить Тряпицына с его штабом, якобы на совещание, в глухое село Керби. На совещание выехали крупные большевики из Приморского штаба, с небольшим эскортом партизан. Рано утром, 9 июля, в село Керби прискакал Тряпицын с Ниной Лебедевой и всем своим штабом. С ними приехал небольшой отряд его охраны.

Захват Тряпицына произошел молниеносно. Как только он вошел в избу, где его ожидали приморские большевики,его сразу же окружили и приказали сдать оружие. Тут же ему объявили об его аресте. Пораженный Тряпицын, ни слова не говоря, сумрачно отстегнул кобуру револьвера и сдал оружие.

Все знали, что с Ниной Лебедевой будет труднее. Знали, что Нина прекрасный стрелок, так покорно не сдастся и скорее всех их перестреляет, прежде чем от нее отберут оружие. О смелости и бесстрашии Лебедевой ходили легенды.

Когда, вызванная на совещание Нина Лебедева вошла в избу, на нее с двух сторон набросились два партизана, быстро закрутили ей руки назад и отобрали оба револьвера, после чего ей объявили об ее аресте.

Нина посмотрела на главаря и злобно проговорила, скорее прошипела через зубы:

Обманом захватили... Поверила вам... Если-б подозревала, то не так то легко далась бы вам... тебя первого бы прикончила, - яростно посмотрев она на него.

Оглянулась, посмотрела на остальных:

Да и вас, свинопасов, всех бы перестреляла... Увидела Тряпицына, сидевшего в углу, на табуретке и презрительно бросила ему:

А ты, пентюх, что так легко попался им... поверил на слово... тоже главарь!..

Остальных членов тряпицынского штаба так же легко арестовали. Все сдались покорно.

Днем состоялся судм. За столом сидели трое «судей». Суда, в сущности, не было. Всем арестованным просто были предъявлены обвинения в бандитизме и убийствах. Никакого допроса не было. Судьи явно торопились. Может быть опасались, что может прискакать весь тряпицынский отряд и освободить его со штабом.

Через несколько минут, Тряпицыну и чинам его штаба было объявлено, что они признаны виновными в совершенных ими преступлениях и приговорены к смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение немедленно в тот же день.

Тряпицын посерел и только произнес:

Как же это, казните своего товарища-партизана!..

Нина же посмотрела на членов «трибунала» и внятно сказала:

Торопитесь... поскорее отделаться от нас... Как бы нас не освободили... Подлецы вы, продажные шкуры... убиваете верных бойцов революции... Посмотрела на молчаливых судей:

Сегодня мы, но, запомните, что и вам недолго жить... рыльце у вас в пушку и придет время и вас кокнут!..

Председатель суда нахмурился и приказал запереть осужденных в отдельной избе под сильной охраной.

Казнь состоялась вечером, на закате солнца.

Первыми вывели из избы и поставили у забора Тряпицына и Нину Лебедеву. На голове у Нины была фуражка. У забора она остановилась и расстегнула тужурку, точно сознательно открывая грудь для пуль палачей.

Подняла глаза, посмотрела на запад на заходящее солнце, глубоко вздохнула и сжала губы.

Раздался залп и оба повалились на землю. Тряпицын упал на бок, а у Нины от страшной силы залпа, как-то нелепо взлетела с головы фуражка и она упала навзничь на спину.

Тужурка ее распахнулась и из кармана выпала небольшая фотография. Это был фотоснимок ее мягкотелого «поповича», Коли Покровского, снятый им в Харбине, когда он служил почтовым чиновником. Нелепый снимок в плоской соломенной шляпе, «тирольке», на котором Коля был снят, смотрящим вверх. Он тогда смеялся, говорил что он смотрел на летящий аэроплан.

У Нины - безжалостной, бесчувственной партизанки, видимо сохранилось одно теплое чувство со времен ее юных лет, к Коле. Она часто заводила его и называла насмешливо «поповичем».

Как видно, все годы российской смуты она носила в кармане фотографию у друга своих гимназических лет, носила до самой своей смерти.

Все остальные чины тряпицынского штаба были расстреляны тоже, сразу же после расстрела Якова Тряпицына и Нины Лебедевой.

Через несколько дней, в красной, армейской газетке появилось краткое сообщение:

«Приговор, 1920 года, июля 9 дня. За содеянные преступления, повлекшие за собой смерть около половины населения Сахалинской области, разорившие весь край, Тряпицына Якова, Лебедеву Нину, Харьковского Макара, Железина Федора, Оцевилли-Павлуцкого Ивана, Стасова Ефима и Трубчанинова - подвергнуть смертной казни через расстреляние».

Денщик Нины, «барон», после казни подошел к телам убитых и долго смотрел на спркойное лицо Нины точно стараясь запомнить ее на всю жизнь.

Никто на него не обращал внимания. Как видно, считали его одним из партизан. Потом, он тихо отошел и исчез в ночной темноте.

Самым поразительным было то, что барону удалось бежать, добраться до Благовещенска и каким-то образом перебраться через Амур на китайскую сторону, в город Сахалян. Через несколько дней, он был в безопасности, в Харбине, в кругу русских эмигрантов, бесконечно благодарный Нине Лебедевой избравшей его на должность своего денщика. Этим она спасла его от той участи, которая постигла офицеров, захваченных Тряпицыным. Никому из них не удалось спастись».
[...]

Отрывок
Петров В.П. Катаклизм. Повесть. - Вашингтон, Д. К.: Русско-Американское историческое общество, 1982. - 358 с. Гл. 40, 41. С. 293-311./оцифровка «Дебри-ДВ»

Справка
Виктор Порфирьевич Петров , англ. Victor P. Petrov (1907, Харбин - 2000, США) - русско-американский писатель, историк, географ, общественный деятель.

А. Кузнецов: «5 июля 1890 г. я прибыл на пароходе в г. Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем.

Николаевск был основан не так давно, в 1850 г., известным Геннадием Невельским, и это едва ли не единственное светлое место в истории города. В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию. Теперь же почти половина домов покинута своими хозяевами, полуразрушена, и темные окна без рам глядят на вас, как глазные впадины черепа. Обыватели ведут сонную, пьяную жизнь и вообще живут впроголодь, чем бог послал. Пробавляются поставками рыбы на Сахалин, золотым хищничеством, эксплуатацией инородцев, продажей понтов, то есть оленьих рогов, из которых китайцы приготовляют возбудительные пилюли. На пути от Хабаровки до Николаевска мне приходилось встречать немало контрабандистов; здесь они не скрывают своей профессии. Один из них, показывавший мне золотой песок и пару понтов, сказал мне с гордостью: «И мой отец был контрабандист!» Эксплуатация инородцев, кроме обычного спаивания, одурачения и т. п. , выражается иногда в оригинальной форме. Так, николаевский купец Иванов, ныне покойный, каждое лето ездил на Сахалин и брал там с гиляков дань, а неисправных плательщиков истязал и вешал».

Первую главу из «Острова Сахалин» Антона Павловича Чехова, думаю, узнали все. Но к чему это я? Дело в том, что нравы, описанные классиком в своем произведении за тридцать лет до тех событий, о которых пойдет речь далее, имеют большое значение для понимания того, что там в итоге произойдет. Спустя три десятка лет состав населения во многом остался таким же: уголовники, осевшие на материке после сахалинской каторги, люди самых сомнительных профессий. И нравы… Очень и очень жестокие.

Стоит сказать, что история Николаевска развивалась по некой синусоиде: то рассвет, то закат… Антон Павлович попал в город в период очередного запустения, связанного с тем, что Николаевск лишился своего административного статуса, а нового не приобрел. И вот как раз вскоре после того, как Чехов проехал, начался очередной подъем города — практически промышленными масштабами стала вестись золотодобыча. Николаевск превратился, если угодно, в столицу российской Аляски. К моменту революции это был крупный город с населением около 15 тысяч жителей.

Ну, а дальше на Дальнем Востоке началась гражданская война. В 1918 году в ходе общей интервенции появились японцы. В 1920 году было принято (далеко не всеми) достаточно спорное решение создать на Дальнем Востоке «красный буфер», ту самую Дальневосточную республику. А к этому времени там вовсю шла партизанская война, которую вели красные партизанские отряды, представляющие собой некую вольницу: они то сходились, то расходились, то сливались, то разливались, то раскалывались на несколько осколков, из которых потом иногда вырастали отдельные крупные отряды. У каждого такого отряда был свой трибунал, своя контрразведка. Каждый из них, естественно, жил грабежом местного населения, потому что больше жить им было нечем.

С. Бунтман: Да.

Николаевск, 1908 год. (pharmmedexpo.ru)

А. Кузнецов: Ну, а дальше первым военным министром Дальневосточной республики Генрихом Христофоровичем Эйхе была предпринята попытка собрать из этих отрядов некое подобие регулярной армии. В частности, Эйхе попытался сплотить вышеназванные отряды, нарезать им, как говорится, зоны ответственности. И вот одним из таких отрядов командовал Яков Иванович Тряпицын, личность совершенно феерическая. Это был совсем еще молодой человек (всего 23 года), за плечами которого была уже достаточно бурная биография. В свое время Тряпицын с отличием окончил четырехклассное городское училище. Видимо, финансовые семейные возможности не позволили, поэтому он стал рабочим на железной дороге. В Первую мировую войну, в 1916 году, Тряпицын попал в армию. Поскольку он имел незаконченное среднее образование, да и вообще, видимо, был человеком способным, юрким и сообразительным, его отправили учиться в школу прапорщиков. Напомним, что 1916 год — чудовищная нехватка офицеров, особенно младших…

Так практически с первых дней, что называется, наш герой оказался в Красной армии. Дальше с войсками Комуча он сражался в районе Самары. В конечном итоге его занесло на Дальний Восток на подпольную работу. И там всякие приключения… Ему удалось бежать из тюрьмы. Он прибился к партизанскому отряду сначала рядовым бойцом, потом, став одним из руководителей, ушел из него, взяв с собой часть бойцов, поссорившись с командиром. Вообще Тряпицын, видимо, обладал достаточно склочным характером, потому что минимум дважды за короткое время он уходил из партизанского отряда, разругавшись, забрав с собой своих людей. Второй раз это произошло со знаменитым впоследствии Сергеем Лазо. Он полаялся и ушел от него.

Так вот, вокруг Тряпицына собралась достаточно разношерстная компания. Собственно, в этом смысле любой дальневосточный партизанский отряд тогда представлял собой «организацию» такого рода: там были и идейные люди, и случайно прибившиеся, и уголовники самого разного разбора. И то, что в итоге произойдет, в советское время будет иметь вполне негативную оценку. Чтобы понимать официальную позицию советской историографии, предлагаю ознакомиться с небольшим отрывком из пятитомной «Истории гражданской войны в СССР». Том 5-й 1960-го года издания: «Одним из проявлений анархизма являются действия Тряпицына, возглавлявшего партизанские отряды в низовьях Амура, и его штаба. Тряпицын отказался признать директиву о создании на Дальнем Востоке буферного государства. Во время перехода отряда из Николаевска-на-Амуре, захваченного японцами в мае 1920 года, в Амурскую область Тряпицын и особенно его ближайшие помощники производили аресты и расстрелы мирных жителей, партизан, в том числе коммунистов. Тряпицын и члены его штаба были арестованы и по приговору суда расстреляны».

Оказывается, в 50-е — 70-е годы на Дальнем Востоке среди местных историков-краеведов велась борьба за реабилитацию Тряпицына, но, скажем так, всякие официальные органы ставили на этой борьбе жирный крест. Хотя, например, уже упомянутый Генрих Эйхе, доживший до тех лет, так писал местному историку, сотруднику Хабаровского краеведческого музея Прибылову в 1963 году: «"Дело» Тряпицына сложно не только потому, что его запутали тогдашние «деятели» Приморья и Приамурья, а сделали они это, как мне думается, больше всего по недомыслию. Я не питаю больших надежд, что, если вы с другими товарищами напишите еще одно письмо, — вопрос тут же разрешен и притом в том духе, как это предполагаете вы. «Николаевский инцидент» имел в то время серьезное значение, выходящее за пределы буферной ДВР. По целому ряду объективных и субъективных причин вокруг Тряпицына и его действий образовался такой невероятно запутанный, противоречивый клубок мнений, суждений и даже документов, что разобраться в нем надо еще много времени и много трудов".

Это совершенно справедливо.

С. Бунтман: Справедливо, но туманно.

А. Кузнецов: Да, но Эйхе прекрасно понимал, что есть официальная позиция: Тряпицын и его подручные — анархисты, которые убивали в том числе и большевиков, а не только представителей бывших…

С. Бунтман: …эксплуататорских классов.

А. Кузнецов: Но самое главное, что ставили Тряпицыну в вину задним числом, уже расстрелянному, — это то, что уничтожение города Николаевск, его мирных жителей, японских военнопленных в конечном итоге было использовано японцами в 1920 году как повод для оккупации северной части Сахалина и вообще для восстановления своего военного присутствия на Дальнем Востоке.

Трупы жертв резни пленных японцев конца мая 1920 года. (ru.wikipedia.org)

Что же, собственно говоря, произошло? В январе 1920 года в Николаевск, на тот момент представляющий собой фактическую столицу Приамурья и Нижнего Амура, подошел отряд Тряпицына, большое войсковое соединение, дивизия, как называл его сам Тряпицын. По организационной структуре это действительно была дивизия — 5 полков, но по численности личного состава — это скорее хороший, полного кадрового состава полк. В это время в городе находились незначительные силы «белых» (около 300 человек), небольшой отряд японцев под командованием майора Исикавы (порядка 350 человек) и некоторое количество мирных жителей. Что сделал Тряпицын? Он начал штурмовать город. В конечном итоге, когда ему удалось захватить крепость Чныррах, прикрывающую Николаевск со стороны моря, доминирующую высоту, защищать город, по сути, стало невозможно. В этот момент майор Исикава вспомнил, что в свое время японским воинским начальством ему был отдан приказ о том, что в Николаевске в сваре русских японцы не участвуют, они представляют интересы императора, являются нейтральной стороной. И майор сразу определил: «У меня есть указания. Мы нейтральны. Пожалуйста, дайте нам гарантии, что вы не станете нас трогать». Тряпицын с радостью эти гарантии ему дал, после чего без особых проблем захватил город. Японцев действительно не трогали, но начались совершенно жуткие преследования «белых» (особенно, конечно, офицеров) и вообще всех тех, кто не вписывался в концепцию пролетарского государства. Это делалось масштабно. За отдельные дни совершенно изуверскими способами убивали порядка 100 людей. Причем среди них были и женщины, и дети. То есть велась настоящая тотальная зачистка.

Исикава, наблюдая все это, в какой-то момент понял, что договоренности — договоренностями, но следующие на очереди — японцы. А уходить им некуда — Амур скован льдом, пролив тоже, да и бросить мирных жителей он не мог. Оставалось либо мученически ждать, когда тебя предопределят к закланию, либо попытаться что-то сделать. И в середине марта, в ночь с 11 на 12 число, японцы предприняли попытку мятежа, используя фактор внезапности. В первые дни им это более или менее удалось: они стали владеть инициативой, определять, скажем так, ситуацию в городе. Тряпицын был тяжело ранен. Есть даже свидетельство, что он просил товарищей его пристрелить, но они не стали этого делать. Погибли, были ранены и некоторые другие руководители тряпицынского отряда… Но тут из глубины, из материка, подоспел один из полков тряпицынской дивизии во главе с командиром Будриным. Власть опять поменялась — японцы были разбиты, около 170 человек взяты в плен.

Ну, а дальше к весне, когда постепенно Амур, пролив начали вскрываться, Тряпицын, который за это время уже много чего натворил, понимая, что скоро в Николаевск придет подмога с японской стороны, принял решение эвакуировать часть населения из города, а оставшихся жителей и город просто-напросто уничтожить, чтобы он не достался захватчикам. Собственно говоря, вот текст с его намерениями: «Всем органам власти на Дальнем Востоке и Российской Федеративной Советской Республики. Говорит радиостанция RNL из Николаевска-на-Амуре, 1 июня 1920 год. Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла…». Радиограмма подписана командующим округом Тряпицыным и начальником штаба Лебедевой.

С. Бунтман: Ну, не только груды пепла нашел враг…

А. Кузнецов: Да. Он еще нашел и горы трупов, которые просто плыли по реке, лежали на пожарище и т. д. Та часть мирного населения, которую Тряпицын взял с собой, пароходами была отправлена вверх по Амгуне до поселка Керби (ныне поселок имени Полины Осипенко).

В ходе эвакуации из Николаевска против Тряпицына и его банды начал зреть заговор. Это не первый случай в «карьере» нашего героя. Впервые восстать против красного командира попытался его спаситель Будрин. Однако Тряпицын его опередил и вместе с японскими военнопленными, мирными жителями приговорил к расстрелу.

Итак, по прибытии в Керби бывший начальник местной милиции Иван Тихонович Андреев вместе с группой единомышленников арестовал Тряпицына и его окружение. Все обошлось, что называется, без единого выстрела. В итоге было принято решение судить командира.

Сейчас историки, исследующие этот вопрос, спорят о том, действовал ли Андреев на свой страх и риск или выполнял негласное указание коммунистического руководства из Хабаровска, которое таким образом хотело избавиться от такой одиозный фигуры как Тряпицын. В любом случае, иногда апологеты нашего пишут следующее: «Тряпицына схватили, устроили комедию суда, и чуть ли не выкриками толпа приговорила его к расстрелу». Ничего подобного. Был изображен суд. Изображен достаточно тщательно. Другое дело, что это был суд революционный.

Яков Тряпицын полулежит на кровати после двух ранений. (e-wiki.org/ru)

Достаточно добросовестно велись протоколы, за публикацию которых огромное спасибо хотелось бы сказать двум историкам: Виктору Григорьевичу Смоляку и Алексею Георгиевичу Теплякову. Итак, документы: «Общим собранием гарнизона 6 июля сего года ПОСТАНОВЛЕНО: избранный состав Народного суда для рассмотрения виновности Тряпицына и его приспешников дополнить представителями от всех граждан, а именно — по одному делегату от 25 человек, как от товарищей партизан, так и от всего прочего гражданского населения.

Ввиду сего, военревштаб предлагает всем частям войск, организациям и союзам приступить к немедленным выборам своих представителей в состав Народного суда, исключительно для рассмотрения дела Тряпицына и его приспешников.

Избранные представители, снабженные мандатами, должны явиться завтра, 8 июля, к 8 часам утра в помещение следственной комиссии».

Судил Тряпицына и его сообщников «суд 103-х». Небольшой отрывок из протокола предварительного следствия:

«— Как осуществлялось судопроизводство?

— Судил трибунал. А как действовала Следственная комиссия, и что она вообще делала, меня это не касалось. Я санкционировал приговоры.

— Кто предписывал аресты и чем они вызывались?

— Следственная комиссия сама производила аресты, вела дознание. А кто арестовывал, я не знаю. Контрреволюцию нужно уничтожать. Правда, мне было известно, что иногда арестовывались некоторые люди лишь по подозрению. Но я не вмешивался в дела других. Я давал общие указания, а как это осуществлялось в деталях, меня не касалось».

Тут Тряпицын лгал. На суде, в частности показаниями и подсудимых, и свидетелей, было четко показано, что Тряпицын еще как вмешивался и поручал своим людям проводить террор. Так что никакого общего руководства — все достаточно детально.

«— За что вами был арестован Будрин?

— Будрин был арестован за организацию китайского отряда с неизвестными целями. Позднее выяснилось, что этот отряд был создан для свержения существующей власти.

— Вашей власти? Тряпицынской или советской власти? (Обвиняемый не отвечает.)

— За что были арестованы большевики Мизин, Бакланов, Ковалев и Березовский?

— Они были взяты по заявлению Биценко (это один из самых мрачных палачей Тряпицына, к тому времени уже погибший в перестрелке) на гарнизонном собрании за то, что готовили заговор против существующей власти.

— Как, и они тоже заговорщики?

— Да. Они подозревались в организации выступления против ревштаба и исполкома. Получив от Следственной комиссии копию приговора, я отдал распоряжение о приведении приговора в исполнение, не интересуясь, есть ли достаточно данных для обвинения или это были ошибочные подозрения».

То есть Тряпицын занял такую совершенно четкую позицию: я вообще руководил, а что там на местах делали товарищи, до этого у меня руки не доходили. Хотя даже при этом иногда он признавал кое-что:

«— Не говорили ли вам некоторые члены исполкома о вреде диктатуры и о том, что вы приблизили к себе недостойных людей, не внушающих доверия? Почему вы освободили от наказания явных преступников вроде Лапты и Нехочина?

— Они были нужны и полезны фронту. Лапту я знаю очень хорошо. Нехочин, по словам Лапты, был ему крайне необходим. Рыжов был пощажен потому, что уходил на фронт командиром корейского отряда. За Лаптой я знаю тяжелое преступление… Скажу только, что он, несомненно, достоин расстрела».

С. Бунтман: Ой!

А. Кузнецов: «— Почему вы не пресекали бесчинства Биценко?

— Я об этом ничего не знал.

— Но ведь вам было известно, что Биценко ранее служил в калмыковской контрразведке? Как же вы оказали ему такое доверие, назначив командиром заградительного отряда?

— Мне стало известно про это, когда Биценко был уже на фронте».

Начался суд. Допросили подсудимых, свидетелей. Каждому дали слово. В итоге в первый день осудили около десяти главных обвиняемых. По каждому любой член суда мог высказаться. В протоколе секретарь записал следующее: «ТРЯПИЦЫН. Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих, что всякие прения излишни. Членам суда, как и всему народу, преступления Тряпицына видны и картина его деятельности яснее, чем может дать судебный материал и обвинительные речи. Достаточно вспомнить о наполненной трупами Амгуни, о горах трупов, которые вывозились на катерах на форватер в Николаевске на Амуре, о полуторах тысяч трупов, брошенных на льду Амура после японскаго выступления, о шайке уголовных преступников, с которыми Тряпицын пьянствовал у себя в штабе, вспомнить, что вдохновлением уничтожения населения был Тряпицын, что всем известно, и всем ясно станет, что ему может быть вынесено только одно наказание — смерть».

Все это время рядом с Тряпицыным находилась женщина. Это вообще такая характерная примета гражданских войн. И вот эта женщина, гражданская жена, отличалась чуть ли не большим рвением, чем он сам. Некая Лебедева. Она, судя по всему, была чуть старше его, хотя точную дату ее рождения установить не удалось. Пензенская гимназистка. Эсерка-максималистка. За участие в покушении на пензенского губернатора Лебедева была отправлена на Нерчинскую каторгу. Отбывала наказание вместе со Спиридоновой, Фанни Каплан. Ну, а потом — в подполье. Была у Лазо. Причем, похоже, была его связным с той частью отряда, которая состояла из патентованных уголовников. И они ее очень ценили. Во время суда Лебедева была беременна. В этом положении ее и расстреляли. Это, конечно, не красит суд, но что было, то было.

«ЛЕБЕДЕВА. Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих на злостную преступность подсудимой, упорно отказывающейся от всех возводимых на нее обвинений, в тоже время, как каждый гражданин и каждый член суда знает, что она во всем работала совместно с Тряпицыным; в делах имеются фактические доказательства ее участия… Смертная казнь — единогласно».

Из осужденных приспешников Тряпицына — некий Трубчанинов, один из главных палачей. Это был уже пожилой уголовник. «"За» нет. Против несколько слов с мест: «Что тут говорить, всем известно, мясник. Сам говорит, что рубить головы ему в привычку» и т. д. ".

В конечном итоге была принята следующая резолюция: «Привести приговор над Тряпицыным, Ниной Лебедевой, Железиным, Сасовым, Трубчаниновым, Оцевилли-Павлуцким и Харьковским в исполнение сегодня же 9 мая [на самом деле, 9 июля]. Место и время приведения в исполнение приговора предоставить военно-революционному штабу с присутствием 7-ми представителей от Народнаго Суда».

Одного из обвиняемых, старого подпольщика по прозвищу Дед (настоящая фамилия Пономарев), приговорили к заключению, казнить не стали: «"За» высказывается много членов суда, обрисовывающих Деда, как идейного и старого советского работника, подчеркивающих, что ни в делах суда, ни в каких либо других материалах нет ни одной строки, указывающей на незначительную хотя бы его преступность, напоминающих, что недоброжелательное отношение к Деду несознательной массы объясняется его должностью в Николаевске — комиссар продовольствия и выражающих уверенность в том, что старый преданный работник, всю жизнь работавший для народа, не изменит этому народу на старости лет".

После расстрела суд провел еще несколько заседаний. Вторая порция — тоже практически одни расстрельные приговоры. Всего расстреляли 23 человека. А дальше, видимо, не желая дразнить партизанскую массу, многих, несколько десятков, вообще оправдали, приговорили к заключению.

Город Николаевск, в конце 1920-х уже официально названный Николаевском-на-Амуре, пришлось отстраивать практически полностью: после Тряпицына в городе осталось одно каменное здание — тюрьма, да несколько деревянных домишек на окраине.

Статья основана на материале передачи «Не так» радиостанции «Эхо Москвы». Ведущие программы — Алексей Кузнецов и Сергей Бунтман. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по

Российская империя Часть Российская империя Российская империя Кексгольмский полк
Командовал Сражения/войны Награды и премии

Яков Иванович Тряпицын́ (13 апреля [25 апреля ] , село Саваслейка , Владимирская губерния - 9 июля , село Керби) - российский военный и политический деятель. Офицер военного времени - прапорщик Русской императорской армии , в период распада Российской империи - советский военачальник - командующий Николаевским фронтом и Николаевским военным округом Красной Армии РСФСР и Охотским фронтом Народно-революционной армии Дальневосточной республики , принимавший активное участие в установлении Советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке , участник Гражданской войны .

Биография

Яков Иванович Тряпицын родился 13 апреля 1897 года в селе Саваслейка Муромского уезда Владимирской губернии Российской империи в семье крестьянина Ивана Степановича Сидорова-Тряпицына.

Учился в 4-летней школе, которую завершил с похвальным листом.

В 1915 году поступил работать помощником машиниста на паровозе во внутризаводском депо судоверфи «Мордовщик».

Летом 1916 года был зачислен в Кексгольмский полк рядовым. Воевал в Первой мировой войне - дослужился до чина прапорщика, дважды был награждён Георгиевским крестом . Весной 1918 года демобилизовался с действующей армии, в связи с наступившим Брестким миром , и по возвращении домой вступил в Красную Гвардию.

Участие в партизанском движении в Сибири и на Дальнем Востоке России

В конце 1918 года проездом через Омск , где встретился с однополчанином, поехал в Восточную Сибирь и на Дальний Восток , по воспоминаниям однополчанина:

В январе 1919 года был арестован в Иркутске колчаковцами, но сумел бежать из тюрьмы. В конце марта того же года, Яков Тряпицын прибыл во Владивосток, где вошёл в подпольную организацию, состоящую из портовых грузчиков, которая запасалась оружием и вербовала добровольцев для борьбы с японскими интервентами. Под руководством Тряпицына был осуществлён налёт на Владивостокский военный гарнизонный склад, после чего опасаясь преследования ушёл с другими подпольщиками в тайгу .

С конца весны 1919 года - боец Цимихинского (Сучанского) партизанского отряда, под руководством Г. М. Шевченко в Приморье . Боевые действия отряд Шевченко вёл против японцев, американцев и белогвардейцев вблизи г. Сучан (ныне г. Партизанск). В результате разногласий с командиром отряда ушёл из него на реку Иман, где организовал свой партизанский отряд .

Летом 1919 года перешёл вместе со своим отрядом на реку Амур , в Хабаровский уезд, где боролся против интервентов и колчаковщины. Операционный район действий партизанского отряда, под его руководством, находился в округе станций Кругликово и Верино Уссурийской железной дороги .

2 - 3 ноября 1919 года на совещании представителей партизанских отрядов в селе Анастасьевка Хабаровского уезда было решено создать военно-революционный штаб под командованием Д. И. Бойко-Павлова .

Несогласный с решением данного штаба, о приостановлении боевых действий до прихода частей Красной Армии, Я. И. Тряпицын ушёл из села Анастасьевка на Нижний Амур восстанавливать Советскую власть. В его отряде было всего 19 бойцов .

Освобождение Среднего Амура и Северного Приморья от белогвардейцев и интервентов

Исполняя своё решение, 10 ноября 1919 года отряд Тряпицына в составе 35 бойцов начал свой поход из села Вятского Хабаровского уезда на Николаевск-на-Амуре .

23 ноября 1919 года партизаны заняли Сухановку и Циммермановку .

26 ноября партизанский конный отряд в районе телеграфно-почтовой станции Пульса попала в засаду карательного отряда колчаковцев, и был разгромлен. После чего белогвардейцы двинулись на Циммермановку, где были сосредоточены основные силы партизанского соединения Тряпицына.

При обороне Циммермановки партизаны под руководством Я. И. Тряпицына разгромили карателей. Преследуя уцелевших колчаковцев, партизаны освободили село Калиновку .

Узнав о разгроме подчинённой ему части, начальник гарнизона Николаевска-на-Амуре - полковник Медведев мобилизовал у населения подводы, посадил в них солдат и добровольцев из числа местной буржуазии, выслал отряд во главе с полковником Вицем в помощь им.

Виц решил закрепиться в селе Мариинском , избрав его местом сосредоточения всех белогвардейских сил.

Для избежания кровопролития Тряпицын отправился для переговоров с полковником Вицем. Появление командующего партизанского движения, в расположении колчаковцев, и передача простым солдатам писем и подарков от их родственников оказало на них сильное деморализующее воздействие. При переговорах Виц ответил Тряпицыну отказом на предложение сдачи, но, понимая, xnj его отряд распадается, отдал приказ отступать в бухту Де-Кастри, поскольку путь на Николаевск был отрезан. Однако этот приказ выполнили лишь немногие, основная масса солдат восстала и перешла на сторону партизанского соединения Тряпицына.

В результате этого соединение партизан стало насчитывать около 1400 бойцов.

Организация Николаевского фронта Красной Армии РСФСР

В селе Личи был созван совет командиров, на котором было принято ряд решений о преобразовании партизанской армии в регулярную Красную Армию Николаевского фронта, отменялась выборность и утвержден высший командный состав.

В состав штаба Красной Армии Николаевского фронта вошли :

Тряпицын Я. И. - командующий,

Бузин-Бич Д. С. - заместитель командующего,

Наумов-Медведь Т. Б. - начальник штаба,

Покровский-Черный А. И. - секретарь штаба,

членами штаба были назначены Железин Ф. В., Комаров А. И., Шерий С. И., .

Именно этот штаб принялся за реорганизацию партизанских отрядов в регулярные полки Красной армии :

1-й партизанский полк (дислокация - село Личи) - командир Коцуба-Борзов И. И.;

2-й партизанский полк (дислокация - село Личи) - командир Комаров А. И. ;

Нижне-Амурский полк (дислокация - село Личи) - командир Павлюченко Ф. П.;

Горно-Амгуно-Кербинский полк (дислокация - село Керби) - командир Будрин И. А.;

Анархо-коммунистический полк (дислокация - село Личи) - командир Шерий С. И. (позднее Видманов И.);

Были созданы вспомогательные части: связи, снабжения, медико-санитарная и транспортная.

В частях вводилась жесткая воинская дисциплина, о чём в частности гласил один из приказов, за подписью Я. Тряпицына ;

«По имеющимся в штабе сведениям за последнее время в воинских частях между партизанами стала прогрессировать азартная карточная игра на деньги с довольно крупными ставками. Картежники, являющиеся порочным элементом, не могут иметь место среди истинных партизан в Красной Армии, которая борется за лучшие идеалы всего трудового народа. Сбросив иго Романовых, иго палачей Колчака и уничтожив белогвардейскую опричнину, мы должны помнить, что для создания нового строя и проведения в жизнь всех постановлений рабоче-крестьянского советского правительства требуется сознательная и дружная работа всех лучших сынов России, но не картежников, пьяниц и прочих человеческих отбросов, забравшихся в ряды Красной Армии для ее дезорганизации».

Одновременно там же в селе Личи был организован главный орган управления гражданской и военной властью Нижнего Амура и Северного Сахалина - Сахалинский областной ревком, поскольку город Николаевск с апреля 1917 года был центром Сахалинской области. Во главе ревкома встал Фёдор Васильевич Железин. Николавский фронт Красной Армии, вместе со своим штабом подчинялся указаниям ревкома и именно поэтому Железин Ф. В. кооптирован в состав этого штаба. Одним из органов ревкома стала Чрезвычайная коммисия (ЧК) во главе с Беляевым Е. Т. .

Победа Советской власти в Николаевске и Сахалинской области

В сентябре 1918 года Николаевск был оккупирован японскими войсками в ходе интервенции на Дальнем Востоке . Документ о приглашении японской военной части был подписан чиновниками и буржуазией города, фактически совершившим измену Родине, под предлогом необходимости охраны центра золотодобычи края.

10 февраля 1920 года, партизаны при содействии части бывших солдат и офицеров бывшей крепости Чныррах, контролирующей подступы к Николаевску-на-Амуре, захватили и передали её Сахалинскому ревкому, вместе с вооружением. Так в частях Красной Армии, появилась артиллерия

После обстрела позиций японских частей под Николаевском из орудий, захваченных красноармейцами в крепости Чныррах, под давлением иностранных консульств, японцы вспомнили о декларации генерал-лейтенанта Си­ро­од­зу (ко­ман­дира 14-й япон­ской пе­хот­ной ди­ви­зии) о соблюдении японской армией нейтралитета в гражданской войне в России от 4 февраля 1920 года , и прислали представителей на переговоры, которые проходили 25-28 февраля 1920 г.. В качестве наблюдателей на переговорах были два белогвардейских офицера: капитаны Мургабов и Немчинов. Японцы были вынуждены подписать соглашение о нейтралитете, на основании которого части Красной Армии вошли в город.

По соглашению части японской армии должны были соблюдать нейтралитет и находиться в местах своей дислокации.

Истерзанные трупы парламентёров Овчаренко и Щетникова, а также 17-ти бывших советских и партийных работников, арестованных ещё в 1918 году, и расстрелянных белыми и японцами перед вступлением Красной армии в город, были выставлены в гробах для последнего прощания в здании гарнизонного собрания крепости Чныррах .

На похоронах жертв Я. И. Тряпицын обратился с речью к жителям, где кратко дал объяснение принципов строительства Советской власти в Сахалинской области :

В руках Чрезвычайной комиссии оказались все документы белой контрразведки, благодаря чему ей удалось выловить практически всех их легальных и нелегальных сотрудников. Все они были расстреляны.

Были арестованы и посажены в тюрьму те чиновники и представители буржуазии, которые в 1918 году подписали совместную петицию на имя японского императора с просьбой послать войска на Амур для свержения Советской власти и оккупации Нижнего Амура и Северного Сахалина. Они должны быть предстать перед трибуналом за измену Родине и Советской власти. В мае, перед эвакуацией из города под давлением превосходящих сил японцев, эти арестованные были расстреляны.

После освобождения Николаевска-на-Амуре отряд сахалинских партизан под командованием Анатолия Михайловича Фомина (Востокова) по приказу штаба партизанского движения перешел на Северный Сахалин в помощь Александровскому ревкому. Здесь Фомин А. М. постановлением Первого съезда Советов был избран командующим войсками Северного Сахалина .

12 марта 1920 года в Николаевске-на-Амуре должен был состояться съезд Советов Сахалинской области, что знаменовало восстановление Советской власти во всей области и закрепляло юридически суверенитет РСФСР над территорией Северного Сахалина и Нижнего Амура, что противоречило целям и задачам Японии, стремившейся аннексировать эти территории .

Внезапная агрессия японской армии в Николаевске и причины Николаевского инцидента

В результате внезапного нападения японцев сам Я. И. Тряпицын был тяжело ранен и получил в итоге два ранения, его заместитель Мизин и начальник его штаба Т. Наумов был убиты. Погибло немало бойцов и командиров Николаевского фронта - более 150 человек, более 500 бойцов было ранено, не считая мирного русского населения .

На первом этапе боёв в городе инициатива, благодаря внезапности нападения и потери руководства частями Красной Армии, принадлежала японскому гарнизону, который поддержала большая часть японского населения.

Но через сутки к Николаевску подошёл Горно-Амгуно-Кербинский полк, дислокацированный в селе Керби, во главе со своим командиром Будриным И. А., который и взял на себя руководство боями в городе.

Бои продолжались несколько дней и закончились победой Красной Армии. К вечеру 14 марта главные силы японцев были разгромлены, а 15 марта в 12 часов капитулировала их последняя группа. Бо́льшая часть японцев погибла в бою, взяты в плен 117 солдата и 11 женщин .

Практически вся японская колония (834 человека) - была истреблена русским населением и партизанами Николавска-на-Амуре в ходе боёв и сразу же после боя, когда реальной власти, в результате гибели и ранений большинства руководства партизан и Советской власти, не было. Эти действия населения и частей Красной армии Николаевского фронта стали причиной Николаевского инцидента .

12 японок, бывших замужем за китайцами, спаслись, так как семьи скрыли их. Из числа иностранных граждан был арестован английский управляющий одного из крупнейших рыбных промыслов в городе Джон Фрид, которого затем расстреляли по обвинению в контрреволюционной деятельности.

Сахалинская область в составе ДВР и организация Охотского фронта ДВР

События в Николаевске, с 11 по 15 марта 1920 года, фактически являлись репетицией Японии для скоординированного вероломного нападения своих оккупационных войск на Дальнем Востоке России, в ночь с 4 на 5 апреля 1920 года, на органы советской власти и военные гарнизоны Дальневосточной республики .

При образовании ДВР Яков Тряпицын выразил своё несогласие с этим решением (из телеграммы в Москву) :

„Иркутск. Тов. Янсону - Уполномоченному иностранным отделом от ЦК ВКП (б) из Москвы“ - Ленину. Нам стало ясно, что вы совершенно неверно информированы о положении здесь, и хотели бы спросить, кто вас информировал о положении здесь, а так же и Москву,которой вынесено постановление о буферном государстве на Дальнем Востоке, создание которого совершенно не целесообразно… Вы указываете, что целью является создание такого государства, которое может признать Япония, следовательно, государства не советского, но тайно действующее по указанию Совроссии. Насколько это абсурдно, для нас было это совершенно ясно с первого момента. Прежде всего, государство это, если оно земское, а не советское, не может вести политики Советов, и за время своего существования совершенно ясно выявило политику чистой белой гвардии, что и доказано событиями в Хабаровске и Владивостоке; второе это то, что японцы не допустили бы советской политики буфера и сразу её заметили бы, и такие обвинения от них уже были, они указывали, что под ширмой земства гнездятся большевики; и, возможно, что этот мотив тоже является одной из причин их выступления, именно уничтожить советские элементы, и они этого достигли… думая избежать столкновения с Японией и прекращения оккупации мирным путём, вы рассчитывали, что Япония, признав земство, откажется от оккупационных целей и уйдёт подобру-поздорову. Японцы уступают только в силе. И вы достигли как раз обратных результатов, вместо избавления от японцев, Буфер дал нам ещё более злейшую войну, даже больше; вы своим дурацким буфером сорвали уже готовую победу красной партизанской армии на Д. Востоке, ибо смею вас уверить, что если бы не провокация буферов и земцев, то японцы, под давлением наших сил, ушли бы отовсюду, как ушли из Амурской области и Николаевска».

Тряпицына своей телеграммой поддержали Охотское побережье и Камчатка :

Несмотря на несогласие Я. И. Тряпицына с решением о создании Дальневосточной републики, 22 апреля 1920 года, согласно приказу № 66 главнокомандующего Народно-Революционной армии Г. Х. Эйхэ , он был назначен командующим Охотским фронтом . К стати тем же приказом Г. Х. Эйхэ, С. Г. Лазо , был назначен командующим войсками Приморским фронтом НРА ДВР :

Охотский фронт под командованием Я. И. Тряпицына оказался изолированным от остальных вооружённых сил Дальневосточной республики.

Находясь в изоляции от Дальневосточной республики, и не получая своевременных указаний от центрального штаба армии ДВР , 13 мая 1920 года, Сахалинский областной исполком, находясь в чрезвычайных обстоятельствах, принял решение создать Военно-революционный штаб, которому передать всю полноту власти. Голосование было тайным - членами Военревштаба были избраны Тряпицын Я. И., Лебедева Н. М., Ауссем О. Х., Перегудов И. и Железин Ф. В..

15 мая 1920 года, командование Охотского фронта получило по радиосвязи приказ главкома Народно-революционной армии Дальне-Восточной Республики Г. Х. Эйхе № 94/БЛ, который предписывал избегать столкновения с японцами.

При сложившихся в тот момент условиях и нехватке боеприпасов, это было возможно выполнить только при эвакуации из города и выводе оттуда семей красноармейцев, работников Советской власти и всех, кто в той или иной мере имел отношение к борьбе против белогвардейцев и японцев. Таким образом, эвакуация из Николаевска была фактически решением главкома НРА ДВР Эйхе Г. Х..

Эвакуация Николаевска-на-Амуре и Николаевский инцидент

Исполняя это решение, Я. И. Тряпицын вместе со штабом приняли решение эвакуировать русское население Николавска-на-Амуре в село Керби и уничтожить город Николаевск-на-Амуре и крепость Чныррах, чтобы не допустить зверств японской армии по отношению в мирному населению, которым он был сам свидетелем в ходе участия в партизанском движении в Приморье. .

По свидетельству американского генерала Грэвса :

В данном случае под Восточной Сибирью генерал У. Гревс имел в виду именно Дальний Восток России.

Американские офицеры разведки М.Сейерс и А.Канн в своей книге «Тайная война против Советской России» писали :

«Когда их погнали от Омска на восток, они на каждой станции вешали и расстреливали десятками, если не сотнями человек. Делали они это так. Между крышей высокой водонапорной башни и ее кирпичной стенкой они просовывали десятка два оглоблей и развешивали гирлянды. Хватали и вешали без разбора - женщин, детей, стариков. Моего деда, которому тогда было за восемьдесят, - повесили. Еще они делали так. Связывали жителей по двое, спина к спине и кидали на рельсы. После этого пускали паровоз. Это колчаковцы называли - смазать рельсы! Иногда на рельсы они укладывали людей на протяжении двухсот - трехсот метров. Сколько было крови… Кроме этого, они в теплушках привозили избитых и раненых людей - видимо, из Красноярска, это 120 км от Клюквенной. Он сам видел, как их выкидывали из вагонов и вязали спина к спине. Женщин и мужчин связывали лицом к лицу. Вязали очень плотно. Потом их раскладывали на рельсы, офицеры поднимались в кабину паровоза, и он шел по людям. Кого резало колесами, кого давило днищем паровоза.».

Незадолго до этого удалось эвакуировать иностранцев - англичан, поляков, китайцев и т. д. - под патронажем китайского консула в поселок Маго.

После проведения эвакуации населения города и раненых в район села Керби на пароходах , пленные и арестованные перед уходом военных частей Охотского фронта из города были расстреляны.

В числе казнённых были все японские военнопленные - эти действия Военно-революционного штаба и командования Охотского фронта Дальневосточной республики и являются Николаевским инцидентом .

В ночь с 31 мая на 1 июня 1920 года Николаевск-на-Амуре был подожжён, частично сооружения и всё вооружение крепости Чныррах было взорвано.

Вслед за отступающей вдоль берега реки Амур армией, 3 июня 1920 года покинул Николаевск-на-Амуре и Яков Тряпицын вместе со своим штабом.

Заговор и гибель

7 июля 1920 г. у таёжного поселка Керби Я. И. Тряпицын, вместе со всем штабом, командирами полков и работниками органов Советской власти в Сахалинской области, в результате заговора были арестованы группой николаевцев во главе с бывшим белогвардейским офицером И. Т. Андреевым (член исполкома и начальник Сахалинской областной милиции) и преданы импровизированному суду всех присутствующих - «суд 103». При этом подсудимые были лишены судебной защиты и в итоге были приговорёны к высшей мере простым голосованием .

9 июля 1920 г. вместе с Я. И. Тряпицыным и другими работниками штаба (всего 32 человека) была расстреляна и Нина Лебедева-Кияшко (начальник штаба Охотского фронта).
По воспоминаниям очевидцев казни :

Воспоминания о Я. И. Тряпицине и оценка его деятельности

Воспоминания о Я. И. Тряпицине

Со слов писателя П. И. Гладких, известный советский военачальник Блюхер В. К. сожалел о смерти Тряпицына :

Со слов Юрия Овчинникова, высказывание Кантаева Г. Г., участника гражданской войны на Дальнем Востоке :

Оценка действий Я. И. Тряпицына в Николаевском инциденте со стороны ДВР, РСФСР, СССР и России (РФ)

В 20-х - 50-х годах XX века, согласно точке зрения СССР, как преемника ДВР, на конфликт в Николаевске-на-Амуре - суть инцидента заключалась в самовольном расстреле японских военнопленных в конце мая 1920 г. вопреки Женевской конвенции, а события в Николаевске-на-Амуре с 11 по 15 марта 1920 г. были названы причиной инцидента, вся вина возлагалась на Я. И. Тряпицына, за своё самоуправство он был объявлен анархистом, хотя сведений о его принадлежности к анархической партии до сих пор не имеется, осуждён и расстрелян:

«Николаевский инцидент» 1920 - между ДВР и Японией; был использован японской военщиной в целях оправдания, хотя бы задним числом, оккупации Сахалина. В январе 1920 партизанский отряд под командованием анархиста Тряпицына осадил занятый японцами г. Николаевск-на-Амуре. Японский гарнизон сдался и заключил с партизанами договор, по которому город передавался партизанам, а японским войскам отводились специальные помещения. После двух недель мирного сожительства японцы неожиданно напали на партизан. Бой продолжался несколько дней и закончился победой партизан, захвативших в плен около 100 японцев. Когда в мае стало известно, что из Хабаровска в Николаевск отправлены вспомогательные японские войска, Тряпицын велел отступить и расстрелял оставшихся в городе японцев и белогвардейцев, а город поджёг. За это самоуправство Тряпицын был осуждён и расстрелян партизанами. Этот случай, получивший название «Н. и.» и был использован японцами как оправдание оккупации ими о. Сахалина - якобы в «компенсацию» за «Н. и.». В действительности о. Сахалин был занят японцами 22.IV.1920, то есть за несколько недель до «Н. и.». Вопрос об отводе японских войск из северной части Сахалина был разрешён в результате переговоров, начавшихся в 1924 и завершившихся подписанием советско-японской конвенции 1925…"

Этой версии Николаевского инцидента до сих пор придерживается и Россия, как правопреемник СССР .

Оценка действий Тряпицына Я. И. со стороны Японии

Правительство Японии всю вину за «Николаевский инцидент» возложило на партизан . На всей территории Японской империи был объявлен траур, обе палаты парламента посвятили «николаевской трагедии» специальное заседание.

В августе 1921 года, на Дайренской конференции, делегация ДВР потребовала от японцев вывести свои войска с Дальнего Востока. Японцы в ответ выдвинули 17 требований к правительству ДВР. Одним из них было:

На Вашингтонской конференции, которая состоялась вскоре, японский делегат барон Шиде-Хара так обосновывал оккупацию Сахалинской области:

Тогда в ответ делегация ДВР предложила обсудить так называемые «николаевские события» по существу и установить действительного виновника «Николавского инцидента». Японская делегация отказалась, под предлогом того, что ни ДВР, ни РСФСР, как государства, не признаны Японией .

На замечание делегации ДВР, что это «непризнание» японским правительством не мешало до сих пор вести переговоры с представителями этих правительств и признавать их дипломатическую неприкосновенность .

В последующем на стороне делегаций ДВР и РСФСР против такого подхода японской стороны выступила США, которая обязала Японию возвратить Северный Сахалин в ближайшем будущем. Произойдет это в 1925 году .

Международная комиссия и оценка виновности сторон конфликта в Николаевском инциденте

Для расследования обстоятельств этого международного конфликта, была создана международная комиссия. В неё входили шесть человек от русского населения, столько же - от китайского, три человека от корейского общества и несколько других иностранцев, оказавшихся в то время в Николаевске-на-Амуре.

Вывод комиссии был однозначный - японские войска первыми напали на партизан .

Оценка действий Я. И. Тряпицына военными историками

В своём труде «Волочаевка без легенд» известный военный историк, исследователь истории Дальнего Востока России, член Русского географического общества , полковник в отставке Г. Г. Лёвкин, так характеризует роль Я. И. Тряпицына в истории России :

Представляется возможным оценить роль Я. И. Тряпицына, который из отряда в 19 человек, смог довести численность Красной Армии Нижнего Амура до нескольких тысяч, сформированных в 5 полков, имевшей артиллерию, катера и пароходы, который уничтожил всех японцев в Николаевске и белогвардейцев от Хабаровска до Сахалина и, когда был вынужден оставить город Николаевск, произвёл эвакуацию населения в таёжные районы, а порт и город Николаевск сжёг, чтобы японцы не могли создать военно-морскую базу возле устья Амура. Этого человека яростно обливали грязью японцы за то, что он опозорил «непобедимую» императорскую армию, белогвардейцы - за то, что уничтожил контрреволюционные вооружённые силы на Нижнем Амуре и восстановил там Советскую власть, а большевики изощрялись в обвинениях в анархизме и за то, что «не шёл по пути большевиков», хотя взбунтовавшиеся бывшие белогвардейцы расстреляли вместе с Тряпицыным 2 анархистов, 1 эсерку, 7 беспартийных и 12 большевиков, в том числе председателя Сахалинского областного исполнительного Совета коммуниста Ф. В. Железина.

Также Г. Г. Лёвкин даёт оценку и его палачам, обезглавившим руководство Охотского фронта Дальневосточной республики в результате заговора, и тем самым уничтожившим Советскую власть в Сахалинской области :

Фотогалерея

См. также

• Народно-революционная армия Дальневосточной Республики

Примечания

1. levkin
2. Яков Тряпицын: Памяти оклеветанного красного партизана (часть 1). Военное обозрение.
3. Яков Тряпицын: Памяти оклеветанного красного партизана (часть 2). Военное обозрение.
4. Дешевый авторитет Тряпицына? зачем он спалил Николаевск-на-Амуре? | Александровск-Сахалинский
5. levkin
6. Губельман Моисей Израилевич/Борьба за Советский Дальний Восток. 1918-1922/Борьба дальневосточных партизан с интервентами и белогвардейцами в 1918-1919 гг. - Таи...
7. Партизаны Гражданской войны и их вооружение | SmolBattle
8. levkin
9. Дешевый авторитет Тряпицына? << Наука, История, Образование, СМИ | Дебри-ДВ
10. РАЗРЕШИТЕ ВОЗРАЗИТЬ (на комментарий) | Аргументы времени
11. Этот странный товарищ Тряпицын - Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
12. Яков Тряпицын - герой или бандит?
13. Гипотеза. 1993. № 5, 6. Лёвкин Г. Яков Тряпицын: герой или бандит?
14. Освобождение Сибири и Дальнего Востока. (ГВ-9) (PavelCV)

Написать об этом человеке я решил после прочтения статьи Елены Гордеевой о выдающемся красном командире , которая была опубликована «Военным обозрением» почти 2 года назад.

Сразу уточню,что натолкнулся на неё (статью) пару дней назад совершенно случайно. Это чтобы избежать глупых вопросов в духе, мол, что ж ты два года ждал.

В целом, работа Гордеевой мне понравилась, но бросилась в глаза одна неточность. И, к сожалению, неточность вопиющая. Вот она:

В 1920 году после занятия отрядами Красной армии Владивостока, в дела Лазо активно вмешиваются его бывшие союзники анархисты Нина Лебедева и Яков Тряпицын. Этих деятелей очень ярко описывают современники. Нина Лебедева отличалась дурным нравом, грубыми привычками с криминальным уклоном, а также хамством и выраженной глупостью. Вопреки мнению молодого командира они объявляют Владивосток Советской республикой и начинают терроризировать местное население. Криминализация распавшихся частей Забайкальской армии достигает своего апогея. Большая часть красноармейцев представляет собой бандитов, откровенно занимающихся грабежом, убийствами и насилием, - пишет Горелова.

Сергей Георгиевич совершил главную ошибку – позволил анархистам руководить обезумевшей толпой, в которую превратились некогда доблестные бойцы Красной армии. Кроме того, сыграло роль недальновидное поведение его накануне ареста. В Николаевске был вырезан целый полк японских солдат. Лазо, вероятнее всего, понимал, что в ближайшее время местное население, либо базирующиеся в городе интервенты, значительно превосходившие большевиков по численности, будут вынуждены предпринять ответные действия. Однако он не позаботился о своей элементарной безопасности, и это определило ход дальнейших событий.

Меж тем, надо чётко понимать, что Лазо в этот момент находился во Владивостоке, а Тряпицын с верной боевой подругой Ниной Лебедевой-Кияшко в Николаевске-на-Амуре. Иными словами, «бывшие союзники-анархисты», как именует их автор, уж никак не могли насолить Лазо, хотя бы потому, что находились за 1732 км от него.

Впрочем, извините, забегаю вперёд. Моей целью ни в коей мере не является заклеймить Елену Гордееву, потому больше статью её трогать не стану. Но, раз уж в ней зашла речь о таком человеке, как Яков Тряпицын, и представлен он, прямо скажем в не лучшем виде, то посчитал своим долгом написать об истинной его роли в партизанском движении на Дальнем Востоке.

Зачем? Во-первых, чтобы не сложилось у читателей искажённого понимания нашей великой . Во-вторых, дабы просто очистить от клеветы светлое имя славного партизана.

Здесь очень важно отметить, что грязью Тряпицына поливали на протяжении нескольких десятков лет. В советское время ярлык «тряпицынец» на Дальнем Востоке означал примерно то же, что «махновец».

Ранние годы

О ранних годах (строго говоря, до «поздних» Тряпицын и не дожил, в день расстрела ему было всего 23 года) становлении нашего героя известно исключительно мало. Более того, сведения, содержащиеся в разных источниках, часто противоречивы.

Вот что, например, пишет о нём известный и, к сожалению, уже покойный (умер в 2008 г.) историк и писатель Виктор Григорьевич Смоляк в книге «Междоусобица. По следам нижнеамурской трагедии»:

Яков Иванович Тряпицын. Родился в апреле 1897 года в семье зажиточного крестьянина в селе Севостейка Муромского уезда Владимирской области. Окончил четырёхгодичную сельскую школу с похвальным листом. До 1915 года занимался крестьянским трудом. В этом же году поступил работать на судоверфь «Мордовщик» помощником машиниста в паровозном депо внутризаводского транспорта.

В 1916 году ушёл добровольцем на воинскую службу. Служил в лейб-гвардии Кексгольмского полка в Петербурге. Принимал участие в боевых действиях Первой мировой войны. За личную храбрость награждён Георгиевским крестом. В составе полка принимал участие в штурме Зимнего дворца.

Весной 1918 года после демобилизации уехал на Дальний Восток во Владивосток, где жила его сестра. Работал грузчиком в порту. Участвовал в захвате японского вагона с , после чего попал к партизанам на Сучан (название реки). Из-за конфликта с С. Лазо ушёл в партизанский отряд под Гродеково. В одном из боёв отряд был разбит японскими карателями, и Тряпицын с несколькими партизанами в июле 1919 года отбыл под Хабаровск. Командовал небольшим партизанским отрядом в районе станции Корфовская.

Несколько отличается то, что о ранних годах партизана пишет в А.Н. Фуфыгин в статье «Яков Тряпицын и Иван Андреев – жертва и палач?»:

Родился Яков Иванович Тряпицын в апреле 1897 года в селе Севостейка Муромского уезда Владимирской губернии в семье крестьянина Ивана Степановича Сидорова-Тряпицына. Кроме него в селе были две сестры, он был третьим ребёнком. Учился в 4-годичной сельской школе, окончил её с похвальным листом. В 1915 году поступил работать на судоверфь «Мордовщик», находившуюся в 12 вёрстах от села. Работал помощником машиниста на паровозе в паровозном депо внутризаводского транспорта. Латом 1916 года был призван на службу в армию и зачислен в лейб-гвардию в столичный Кексгольмский полк. Яков переписывался со старшей сестрой, переехавшей в Москву. Брат ей сообщил, что полк перешёл на сторону революционных рабочих. Вскоре он написал из действующей армии, а весной 1918 года заехал к сестре в Москву, а затем – в деревню к родителям. Был награждён Георгиевским крестом, но своими заслугами не хвастался. Крест и ленту оставил сестре, которая долго хранила ленту, а крест кому-то отдала. Всё лето провёл в Севостейке, помогая отцу на сенокосе, Сельская жизнь его не удовлетворяла, он как-то сказал отцу: «Нет, ты, отец, поездил, и у тебя семья, теперь я поеду...» Вместе с соседом уехал в Сибирь. Зимой 1918 года заехал в Омск к односельчанину и, уезжая, сказал: «Поеду биться за Советскую власть» (так написал односельчанин в письме его сестре).

Был арестован в Иркутске белыми, бежал из тюрьмы. Прибыл в Приморье и непродолжительное время был простым бойцом в отряде Г.М. Шевченко. Из-за разногласий в вопросах партизанского движения во главе небольшого отряда сначала перебрался в район Имана, а затем в Хабаровский уезд.
Вот так вот негусто. При этом, надо сказать, что Смоляк и Фуфыгин ещё достаточно подробно пишут о ранних годах жизни Тряпицына. У остальных – и того меньше.

Примечательно, что в газете «Хабаровский экспресс» и на сайте города Александровск-Сахалинский годом рождения нашего героя и вовсе называют 1898-й. Из сына крестьянина Владимирской губернии он почему-то становится сыном «ремесленника-кожевника из Великого Устюга», т.е. города, расположенного в совсем другой губернии – Вологодской.

В отличие от Фуфыгина, периодические издания склонны соглашаться со Смоляком, подчёркивая, что на службу Тряпицын поступил добровольно, а не «был призван». Кроме того, они пишут не об одном, а о двух Георгиевских крестах и о том, что будущий красный партизан был произведён в прапорщики. Т.е., получил первый офицерский чин, соответствующий званию младшего лейтенанта в современной русской армии (здесь и впредь буду называть нашу армию именно РУССКОЙ, а не «российской»).

Есть упоминание, что уже вступив в ряды Красной гвардии (тогде ещё не армии) после Октябрьской революции, Тряпицын принимал участие в подавлении контрреволюционного мятежа в Самаре.

Такой скудности сведений о нём, откровенно говоря, не стоит удивляться, кого мог интересовать скромный сын крестьянина из Владимирской губернии? А если учесть ещё и то, что позже наш герой будет оклеветан и так и не признан Советской властью, за которую проливал кровь, то всё становится на свои места.

Но даже судя по этим скудным данным, можно сделать вывод, что перед нами человек мужественный, решительный, не боящийся ответственности и не лишённый организаторских способностей, что подтверждает дальнейший его жизненный путь.

Яков Тряпицын (в белом, в центре снимка), по правую руку от него - Нина Лебедева

Поход на Николаевск

О деятельности Тряпицына на посту партизанского командира известно, к счастью, уже больше.

Фуфыгин так описывает этот короткий, но славный период его жизни:

В ноябре 1919 года на совещании представителей партизанских отрядов в селе Анастасьевка Хабаровского уезда было принято решение об усилении партизанского движения на Нижнем Амуре. 10 ноября от села Вятского начался известный поход отряда Тряпицына в количестве 35 человек на Николаевск. Во время этого рейда отряд вырос в партизанскую армию в составе 5 полков. Они заняли Николаевск. 19 января (уже 1920 года) в селе Личи на совете комендиров было принято решение о преобразовании партизанской повстанческой армии в регулярную Красную Армию.

В целом, это совпадает с другими источниками. Тут нелишним будет остановиться на некоторых подробностях похода отряда Тряпицына на Николаевск, которые, как мне кажется, весьма примечательны.

Итак, летом 1919 г. около тридцати человек под командованием Тряпицына участвовали в боях возле железнодорожных станций Кругликово и Верино.
В 2 часа ночи 10 ноября 1919 года отряд Тряпицына выступил из села Вятского. Так начался поход вниз по Амуру, с конечной целью – освобождением Николаевска-на-Амуре. В селе Малмыж произошла встреча с отрядом Мизина. Отряд хотя и назывался «мизинским», но на тот момент, им командовал Оцевилли-Павлуцкий. После того, как каратели сожгли село Синда, партизаны переизбрали Мизина, и, тем не менее, после объединения отрядов, он стал заместителем Тряпицына.

При приближении партизан к населённым пунктам, колчаковская милиция обычно разбегалась. Вот в станице Киселёвка было около сотни казаков и, чтобы избежать кровопролития (согласитесь, несколько странно для «кровавого диктатора»), Тряпицын лично отправился на переговоры с атаманом, предложив ему сдать станицу без боя, гарантируя жизнь и безопасность всем сдавшим оружие. Но казаки предпочли бежать. Вслед им был отправлен отряд лыжников, который нагнал отступающих казаков.

23 ноября 1919 года партизаны заняли Сухановку и Циммермановку. Но 26 ноября конная группа партизан в районе почтового станка Пульса попала в засаду. Разведкой было установлено, что отряд белых достигает 120 штыков, у партизан же к тому времени было уже около 160 человек. Стали готовить оборону Циммермановки: отрыли снежные окопы, в стенах амбаров и сараев проделали бойницы. Удача была на стороне красных. Метким огнём стрелки вывели из строя пулемётные расчёты белых.

Теперь партизаны продвинулись до Калиновки. Узнав о разгроме белых, начальник Николаевского гарнизона Медведев мобилизовал у населения подводы, посадил в них солдат и добровольцев из числа местной буржуазии, выслал отряд во главе с полковником Вицем в помощь белым. Виц решил закрепиться в селе Мариинском, избрав его местом сосредоточения всех белогвардейских сил.

Вновь, чтобы избежать кровопролития, Тряпицын отправился в распоряжение белых для переговоров. Появление командующего партизанского движения оказало на солдат сильное психологическое воздействие. Тряпицын передал им письма и рождественские подарки от родственников. На предложение сдаться, Виц ответил отказом, но, понимая, что располагает меньшими силами, отдал приказ отступать в бухту Де-Кастри, поскольку путь на Николаевск был отрезан. Однако приказ выполнили лишь немногие, основная масса восстала и перешла на сторону партизан(!).

Таким образом, силы партизан достигли почти полторы тысячи бойцов. Отдельные отряды даже свели в два полка. Одним стал командовать Бузин-Бич, другим Наумов-Медведь. Кроме того, были созданы вспомогательные части: связи, снабжения, медико-санитарная и транспортная. В частях вводилась жёсткая воинская дисциплина (прошу обратить особое внимание на эти слова всем тем, кто пытается изобразить Тряпицына этаким «неуправляемым анархистом»). Всюду, где прошли партизаны, восстанавливалась Советская власть.

В Николаевске среди белогвардейцев царила растерянность и паника. Начальнику гарнизона Медведеву удалось сколотить отряд лишь в 250 человек. Вся надежда местной буржуазии была на японцев. Майор Исикава, командовавший японскими войсками в городе, решил встретить партизан на подступах, но просчитался. Уже к 20 января 1920 года партизаны окружили Николаевск. Стремясь избежать напрасного боя, командование решило послать в город парламентёров… Они не вернулись (ещё раз прошу обратить особое внимание всем, кто «зверства и непорядочность» приписывает красным), этим японцы и белогвардейцы поставили себя вне закона.

Убедившись, что город не будет сдан без боя, партизаны для начала овладели крепостью Чныррах, прикрывавшую Николаевск с моря, а 29 февраля 1920 года вошли в город. Под давлением представителей различных консульств японцы вспомнили о декларации генерал-лейтенанта Сирамидзу о соблюдении японской армии нейтралитета (иными словами, после убийства парламентёров умудрились объявить себя «нейтральными», и ведь не тронули подонков «кровавые» красные партизаны). Власть перешла к Советам.

Что тут ещё скажешь? – Блестящая военная операция с перерастанием маленького отряда размером в один взвод в настоящее соединение. Не будь Тряпицын оклеветан, а потому – предан забвению, мог бы занять достойное место среди красных военачальников Гражданской войны. А если говорить о способности побеждать «малой кровью», так большинство их он и вовсе превосходит. Мало того, из описанного выше мы видим, что при малейшей возможности Тряпицын заботился о том, чтобы русский не убивал русского.

«Кровавая резня», учинённая партизанами Тряпицына в Николаевске

А сейчас мы подошли к самому волнующему вопросу, о так называемой «кровавой резне». Так с чего же она началась. А вот с чего:

В ночь с 11 на 12 марта 1920 года японцы предательски напали (это те самые, которые раньше объявили себя «нейтральными») на части Красной Армии. Окружив штаб, они подожгли ракетами здание и открыли по нему ружейно-пулемётную стрельбу. По всему городу вели огонь по казармам. Тряпицын был дважды ранен (!) и просил товарищей пристрелить себя, но его спасли.

Бои в городе продолжались три дня и закончились, когда в одном из домов квартала японского миллионера Симады сгорела группа японцев вместе с майором Исикавой.

После победы над японцами жизнь в Николаевске пошла своим чередом. Тряпицын был назначен командующим Охотским фронтом… Приказ о назначении (№ 66 от 22 апреля 1920 г.) на такую высокую должность подписал главнокомандующий Народно-Революционной армией (НРА) Эйхе (Генрих Христофорович Эйхе - с марта 1920 по апрель 1921 главнокомандующий Народно-революционной армией Дальневосточной республики).

В целях наведения порядка в городе действительно начались расстрелы... японцев и их приспешников (последних многие авторы называют «мирным населением»)! А что с ними ещё прикажете делать после предательского-то нападения, равносильного выстрелу в спину?! Может, ещё по головке их погладить?! И какое право мы имеем обвинять в этом Тряпицына?! Он и так имел полное право уничтожить их, лишь войдя в город. Так ведь нет же, пожалел... Как оказалось, на своё горе.

Опять-таки, надо отметить, что, в отличие от Лазо, чьи части Владивосток не удержали, бойцы Тряпицына, преодолев замешательство, Николаевск удержать смогли. И это, несмотря на неожиданное нападение вероломного врага (напомню, что профессиональные военные неожиданный удар вообще считают половиной победы)! Да честь им (и их командиру) и хвала!!!

Позволю себе немного уйти от темы статьи, дабы внести некоторую ясность. Мы говорим о событиях 1920 года. В конце того года Гражданская война в европейской части России уже закончится, после чего на Дальнем Востоке кровь, как известно, будет литься ещё два года. Но, строго говоря, война там уже не будет Гражданской. Ведь основные враги там – японцы, которых в истории принято именовать «интервентами».

Однако, 16 января 1920 года Верховный совет Антанты принял решение о снятии блокады с Советской России и выводе войск из Сибири (и войска европейских стран оттуда ушли!). 24 февраля 1920 года советское правительство предлагает японской стороне начать мирные переговоры. Но японцы уходить с русских земель не хотели. Более того, наиболее решительно настроенные офицеры мечтали о Байкале, Ангаре и Иркутске. Токио отказал Москве под весьма смехотворным предлогом: японцы заявили, что «опасаются за жизнь и имущество своих подданных».

Т.е. после февраля 1920 года японцы, отказавшись уйти с Дальнего Востока, из разряда «интервентов» перешли в разряд самых настоящих иноземных ЗАХВАТЧИКОВ! Кроме того, в отличие от своих западных «коллег», подданные Страны Восходящего Солнца изначально готовы были воевать не только штыками и саблями колчаковцев и семёновцев, которых поддерживали, но и сами, чувствуя явную выгоду.

Писатель Николай Стариков, называющий себя «историком», в своих книгах об Октябрьской революции откровенно хвалит японцев за такую готовность. Мол, они выполняли «союзнический долг» перед белыми и сражались с Советами по-настоящему.

Большого бреда и представить себе сложно! Во-первых, плевать им было на «союзнический долг», воевали они за свои интересы (проще говоря, за захват новых земель). Во-вторых, тот же Семёнов был не «союзником», а самым настоящим холуем японцев, целовавшим им зад!

Этак можно снова договориться до того, что поганый предатель и ничтожнейший слизняк генерал Власов хотел «освобождения России от сталинизма», а честный русский офицер полковник Юрий Буданов, сохранивший сотни солдатских жизней, убил «невинную» такую девочку Эльзу Кунгаеву (снайперша, одному богу известно, скольких русских ребят положила эта тварь!).

Уж молчу о зверствах японцев и семёновских казаков. По сравнению с ними обычные расстрелы (без пыток!) в Николаевске – детская шалость. В общем, простите за такое пространное отступление, но оно было необходимо, чтобы понять, что поступил Тряпицын правильно. Иначе и не мог!

Увы, красный «островок» в Николаевске не мог просуществовать долго, когда ему противостояла регулярная японская армия и флот. Японцы, разгромив революционные вооружённые силы в Приморье и Хабаровске, готовились с началом навигации направить канонерские лодки и крейсеры для занятия Николаевска. Кроме того, десант был высажен на Сахалине и в Де-Кастри. Город начал готовиться к обороне.

На северном фарватере лимана, красные затопили баржи, груженные камнями, около с. Софийского поставили подводные мины, а в устье Амгуни около Тырского утеса – батареи. Но, поняв, что город не удержать, 10 апреля 1920 года решили произвести эвакуацию в посёлок Керби (ныне посёлок им Полины Осипенко) за полтысячи километров от Николаевска, в глубь тайги. 30 мая 1920 г. эвакуация города была завершена и в ночь на 1 июня Николаевск запылал.

И тут снова начинаются обвинения Тряпицына. Мол, город-то зачем спалил? А что, лучше было врагу оставить?! Обвиняют красного военачальника и в том, что расстрелу были преданы все арестованные, находившиеся в тюрьмах Николаевска. Уточняю, арестованные за то,что написали петицию на имя императора Японии с просьбой ввести войска на Нижний Амур для его «освобождения» от Советской власти (и, соответственно, предания власти японской). Т.е. надо было оставить их в покое, чтобы японцы освободили своих холуёв, а те бы пополнили и без того многочисленные силы контрреволюции, так, что ли?!

Гражданское население и раненые были доставлены в Керби пароходами. Бойцы Красной Армии весь путь проделали пешком. Измотанные до предела люди только на 21-й день вышли к реке Амгуни в районе Красного Яра, у Херпучинских приисков. Тряпицын с кавалеристами отправился в Благовещенск за продовольствием, предварительно организовав оборону, расположив войска заградительными отрядами.

В общем, с организацией отступления Тряпицын тоже справился. Думаю, люди военные не дадут мне соврать, провести отступление, сохранив при этом дисциплину, так, чтобы оно не переросло в беспорядочное бегство, задача не из лёгких. Потяжелее иного наступления будет! Не оставил наш герой и мирных людей на расправу озверевшим японцам.

Увы, отступление это стало последней его операцией. В войсках Тряпицына зрел мятеж.

Сергей Бунтман ― Добрейшей всем день! Что-то у нас свистит. Это наушниками свистит здесь? Прошу не свистеть в зале суда. Придется всех вывести отсюда. Мы не будем выводить отсюда ни чат, ни авторов смсок и прочих сообщений. Светлана Ростовцева, вот она теперь вот… вот как товарищ Сталин на московских процессах смотрит через окошко, как все тут происходит. Вот. И мы с вами сейчас начинаем наш суровый процесс и суд над красным командиром Яковом Тряпицыным, вот уничтожившим город Николаевск. Это ДВР. Такое вот образование ДВР, которое было. Ну, ладно, начнем, пожалуй.

Алексей Кузнецов ― Добрый день! Да. Значит, вы выбрали из предложенных активистами нашей группы в «Фейбуке», выбрали это дело. Ну, я надеюсь что не пожалеете, хотя дело совершенно жуткое. Мне пришлось читать довольно много всяких воспоминаний людей, которые это пережили. Дело в том, что практически сразу после этой истории уже в 22-23-м году в эмиграции и на Дальнем Востоке, и в Европе, те, кто до нее добрался, появляются различного рода воспоминания, собираются эти воспоминания в сборники. У Куприна, скажем, есть рецензия на один из таких сборников. И, ну, совершенно жуткие там подробности. В общем, всё это мне очень напомнило те мои подростковые годы, когда я читал сборники материалов нюрнбергского процесса вот о зверствах фашистов и их пособников. Вот очень, очень все это напоминает. Но начать хочется с города Николаевска. Он основан как Николаевский пост, первоначально всего 6 казаков там находилось, во время экспедиции ещё даже не генерала… не адмирала, будущего адмирала Невельского, замечательного исследователи Дальнего Востока, и довольно быстро поскольку место, выбранное для этого поста, оказалось удачным в очень многих, значит, направлениях из… и значениях, то довольно быстро на месте вот этого поста возникает город Николаевск, ну, названный так в честь на тот момент царствовавшего естественно Николая Павловича. Проходит 40 лет, и вот как описывает, значит, один из проезжавших через Николаевск, его тогдашнее состояние. «5 июля 1890 года я прибыл на пароходе в город Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем.

Николаевск был основан не так давно, в 50-м, известным Геннадием Невельским, и это едва ли не единственное светлое место в истории города. В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию. Теперь же почти половина домов покинута своими хозяевами, полуразрушена, и темные окна без рам глядят на вас, как глазные впадины черепа. Обыватели ведут сонную, пьяную жизнь и вообще живут впроголодь, чем бог послал. Пробавляются поставками рыбы на Сахалин, золотым хищничеством, эксплуатацией инородцев, продажей понтов, - пантов на самом деле, но у автора написано через «о», - то есть оленьих рогов, из которых китайцы приготовляют возбудительные пилюли. На пути от Хабаровки до Николаевска мне приходилось встречать немало контрабандистов; здесь они не скрывают своей профессии. Один из них, показывавший мне золотой песок и пару понтов, сказал мне с гордостью: «И мой отец был контрабандист!» Эксплуатация инородцев, кроме обычного спаивания, одурачения и т. п., выражается иногда в оригинальной форме. Так, николаевский купец Иванов, ныне покойный, каждое лето ездил на Сахалин и брал там с гиляков дань, а неисправных плательщиков истязал и вешал». Ну, гиляки – это нивхи, это коренное население…

С. Бунтман ― Да, да.

А. Кузнецов ― … Сахалина. Я прочитал не только потому, что это Антон Павлович Чехов, я думаю, что многие узнали: 1-я глава «Острова Сахалин», но и потому, что на самом деле вот эти нравы, описанные Чеховым за 30 лет до тех событий, о которых мы сегодня говорим, они, в общем, имеют большое значение для понимания того, что там произошло, потому что состав населения через 30 лет во многом будет такой же. Это уголовники, осевшие после сахалинской каторги на материке. Это люди самых сомнительных профессий. И нравы. Нравы действительно очень и очень жестокие там были и до революции тоже. Надо сказать, что истории города Николаевска, она такими… по такой синусоиде: то рассвет, то закат, то рассвет, то закатаю И Чехову не повезло попасть туда в период, вот который он описывает, период очередного запустения, связанного с тем, что Николаевск лишился своего административного статуса, а нового не приобрёл. Ну, вот, значит, как раз вскоре после того, как Чехов проехал, начинается очередной подъем в Николаевске, связанный с тем, что начинается практически промышленными масштабами вестись золотодобыча. И он превращается в такую вот столицу российской Аляски, если угодно, и к моменту революции это крупный город с населением около 15 тысяч жителей.

С. Бунтман ― Ну, это всегда Золотая лихорадка, она приносит…

А. Кузнецов ― Конечно, конечно.

С. Бунтман ― … расцвет, но не приносит смягчение нравов.

А. Кузнецов ― Смягчения нравов никакого, хотя в далекой перспективе, может быть, что-то и произошло бы, потому что за эти годы строятся учебные заведения, строятся какие-то другие такие вполне себе мирные… То есть город, что называется, цивилизуется и очеловечивается. Ну, а дальше гражданская война на Дальнем Востоке. Гражданская война партизанская. В 18-м году в ходе общей интервенции на Дальнем Востоке появляются японцы. А затем в 20-м году принимается вот это вот достаточно спорное и далеко не всеми принятое решение создать на Дальнем Востоке красный буфер, вот эту самую Дальневосточную республику, которая формально совершенно отдельное образование – да? – и которое не имеет вроде…

С. Бунтман ― Оно себя оправдало.

А. Кузнецов ― … с точки зрения…

С. Бунтман ― Для большевиков.

А. Кузнецов ― Да, для большевиков, конечно, с точки зрения стратегии и тактики большевиков этот красный буфер себя оправдал. И когда он себя оправдал, то был ликвидирован соответственно позже. То есть это формально демократическое государство, без четко выраженного какого-то вот так вот партийного руководства, потому что в руководстве ДВР есть и большевики, есть и анархисты, есть и беспартийные, есть и представители каких-то либеральных организаций. А к этому времени на Дальнем Востоке вовсю идет партизанская война, которую ведут красные партизанские отряды. И люди постарше, наверное, в школе на уроках пения пели вот эту дальневосточную партизанскую – да? – «По долинам и по взгорьям», которая вовсе даже в…

С. Бунтман ― Ну, да. Она выросла из дроздовского марша.

А. Кузнецов ― Да, в девичестве дроздовский марш.

С. Бунтман ― Да, в девичестве дроздовский. Да.

А.Кузнецов: История города Николаевска, она по такой синусоиде: то рассвет, то закат, то рассвет

А. Кузнецов ― Да. Ну, а тут мы-то пели естественно: шли, значит…

С. Бунтман ― По долинам и по взгорьям.

А. Кузнецов ― Да, да. Приамурских партизан. И вот эти самые отряды приамурских партизан представляют собой партизанскую такую вот вольницу. Они сходятся, расходятся, сливаются, разливаются, раскалываются на несколько, потом из этих осколков иногда вырастают свои отдельные крупные отряды. У каждого такого отряда свой трибунал, своя контрразведка. И каждый такой отряд живет естественно грабежом местного населения, потому что больше ему жить нечем.

С. Бунтман ― Конечно. Да.

А. Кузнецов ― А дальше начинается попытка из этих отрядов собрать некое подобие регулярной армии, которую предпринимает первый военный министр Дальневосточной республики… Мы все помним 2-го Василия Константиновича Блюхера хорошо.

С. Бунтман ― Да.

А. Кузнецов ― А первым, значит, военным министром был Генрих Христофорович Эйхе, брат гораздо более известного…

С. Бунтман ― Роберта Эйхе.

А. Кузнецов ― Роберта Эйхе. Да.

С. Бунтман ― Он двоюродный.

А. Кузнецов ― Двоюродный, двоюродный. Да. Они не… не родные братья. Вот. И вот Генрих Эйхе в частности пытается сплотить вот эти вот отряды, нарезать им, как говорится, зоны ответственности. И вот одним из таких отрядов командует Яков Иванович Тряпицын, личность совершенно феерическая. Значит, совсем ещё молодой человек. Ему 23 года в 20-м году, но у него уже за плечами достаточно бурная биография. Он в свое время с отличием окончил 4-классное городское училище. Но там, видимо, возможности семейные финансовые не позволяли, он становится рабочим. Он работает на железной дороге, по-моему, помощником машиниста он работает. Затем начинается в 14-м году Первая мировая, в 16-м он попадает в армию. Поскольку он имеет незаконченное среднее образование, и вообще, видимо, человек способный, юркий и сообразительный, его посылают учиться в школу прапорщиков. 16-й год – чудовищная нехватка офицеров, особенно младших…

С. Бунтман ― Школа прапорщиков военного времени, да?

А. Кузнецов ― Да. Это 3 месяца, как правило. В Брусиловском прорыве гибнут эти вот прапорщики, подпоручики. Да и на других участках фронта гибнут. И вот фронт пытается таким образом восполнить запас младших офицеров за счет выдвижения вот таких вот хоть немножко образованных, энергичных, способных молодых солдат. Значит, дальше он попадает… Он с первых дней, что называется, оказывается в Красной Армии. Дальше он там с войсками Комуча сражается в районе Самары. В конечном итоге его заносит на Дальний Восток на подпольную работу. Там всякие приключения. И из тюрьмы ему удается бежать. Он прибивается к партизанскому отряду сначала рядовым бойцом, потом там становится одним из командиров, уходит, взяв с собой часть бойцов, поссорившись с командиром. Вообще он обладал, видимо, достаточно склочным характером, потому что минимум дважды за короткое время он уходит из партизанского отряда, забрав с собой своих людей, поссорившись. Второй раз это будет со знаменитым в последствии Сергеем Лазо. Он полается и от него уйдет. Вот. Так вот, значит, вокруг Тряпицына собирается такая вот очень разношерстная компания. Собственно в этом смысле любой дальневосточной партизанский отряд собой представляет вот такую вот разношерстную компанию, где есть и идейные люди, и случайно прибившиеся, и уголовники самого разного разбора. То, что произойдет потом, будет иметь в советское время официально вполне негативную оценку. Вот для того, чтобы понимать официальную позицию советской историографии по этому поводу я зачитаю отрывочек из более, чем официозного издания. Это пятитомные история гражданской войны в СССР. Том 5-й, 60-го года издания. Вот что там говорится: «Одним из проявлений анархизма являются действия Тряпицына, возглавлявшего партизанские отряды в Низовьях Амура, и его штаба. Тряпицын отказался признать директиву о создании на Дальнем Востоке буферного государства, - чистая правда. Ему идея ДВР совершенно не нравилась. - Во время перехода отряда из Николаевска-на-Амуре, захваченного японцами, в мае 1920 года, в Амурскую область, Тряпицын и особенно его ближайшие помощники производили аресты и расстрелы мирных жителей, партизан, в том числе коммунистов. Тряпицын и члены его штаба были арестованы и по приговору суда расстреляны». Оказывается в 50 – тире – 70-е годы на Дальнем Востоке среди местных историков-краеведов велась борьба за реабилитацию Тряпицына, но, так сказать, официальные всякие органы на этой борьбе ставили жирный крест, хотя вот, например, что Генрих Христофорович Эйхе, доживший до этих годов, он умер, по-моему, в 68-м, естественно, что он пережил и лагеря, понятное дело, и так далее. Вот что он пишет местному историку, сотруднику Хабаровского, по-моему, краеведческого музея Прибылову в 63-м году: «Дело» Тряпицына сложно не только потому, что его запутали тогдашние «деятели» Приморья и Приамурья, а сделали они это, как мне думается, больше всего по недомыслию. Я не питаю больших надежд, что, если вы с другими товарищами напишите еще одно письмо, - вопрос тут же разрешен и притом в том духе, как это предполагаете вы. «Николаевский инцидент» имел в то время серьезное значение, выходящее за пределы буферной ДВР. По целому ряду объективных и субъективных причин вокруг Тряпицына и его действий образовался такой невероятно запутанный, противоречивый клубок мнений, суждений и даже документов, что разобраться в нем надо еще много времени и много трудов». Это совершенно справедливо. Действительно…

С. Бунтман ― Справедливо, но туманно.

А.Кузнецов: По ряду причин вокруг Тряпицына и его действий образовался невероятно запутанный клубок мнений

А. Кузнецов ― Туманно, но дело в том, что Эйхе прекрасно понимал, есть официальная позиция. Официальная позиция: Тряпицын и его подручные – анархисты. Они вот в том числе и большевиков убивали, а не только представителей там бывших эксплуатирова… эксплуататорских классов…

С. Бунтман ― Эксплуататорских классов.

А. Кузнецов ― … там японцев и так далее. Вот. Значит, а самое главное вот, что ставили Тряпицыну в вину задним числом, уже расстрелянному, дело в том, что уничтожение города Николаевска и уничтожение там и мирных жителей, и японских военнопленных в конечном итоге было использовано японцами в 20-м году как повод для оккупации северной части Сахалина и вообще для восстановления своего военного присутствия на Дальнем Востоке. Что же, собственно говоря, произошло? Значит, в январе 20-го года в город Николаевск, представляющий собой, ну, в общем, фактическую столицу тех самых краев – Приамурья и нижнего Амура подходит отряд Тряпицына, большое на тот момент войсковое соединение. Значит, Тряпицыну удастся создать к весне 20-го года в своём вот этом вот районе, где действует… Ну, он это называл дивизией. И по организационной структуре действительно дивизия – 5 полков. Но по численности личного состава – это скорее нормальный такой, хороший полного кадрового состава полк, около 2-х тысяч человек у него было штыков в основном, сабель было немного. И… Ну, у него была своя артиллерия, была своя медчасть, были свои собственные тылы и уж, конечно, трибунал, контрразведка и заградотряд. Как Вы понимаете, вся основная сволочь именно там довольно быстро… туда и отфильтровалась. Значит, в это время в городе находятся незначительные силы белых, около 300 человек. Там находится незначительный отряд японцев во главе с майором Исикава, порядка 350 человек, и находится некоторое количество мирных жителей-японцев, которые там находятся, ну, потому что всякие там бизнес-интересы и так далее. Там не только японцы, там и китайцы, и корейцы есть. Кого там только нет. Значит, Тряпицын начинает штурмовать город, и в конечном итоге когда удастся захватить крепость Чныррах – это крепость, которая прикрывает город со стороны моря, а это доминирующая высота, туда соответственно, так сказать, артиллерию затаскивают, ну, и город по сути защищать больше невозможно. Тут майор Исикава вспоминает, что в свое время был отдан приказ японским воинским начальством о том, что мы здесь не участвуем в сваре русских, мы представляем интересы императора, мы нейтральные. И майор Исикава сразу говорит: «Так. Вот указания, которые у меня есть. Мы нейтральные. Пожалуйста, дайте нам гарантии, что вы нас трогать не будете». И Тряпицын радостно эти гарантии дает. После чего город по сути без особенных проблем уже берут. Японцев действительно не трогают, но начинается совершенно жуткое преследование белых, особенно, конечно, офицеров вот из этого небольшого отряда, и вообще всех, кто не вписывается в концепцию пролетарского государства. Да? Я не буду зачитывать, я мог бы это сделать, отрывки из воспоминаний тех, кто это пережил. Поверьте мне, что это делается масштабно. То есть за отдельные дни бывает, что убивают около 100 людей. Это только то, что подсчитано. И совершенно зверскими, изуверскими способами это происходит. Причём среди гибнущих есть и женщины, и дети. То есть идет такая вот тотальная зачистка. А и Исикава, наблюдая всё это, в какой-то момент понимает, что договоренности договоренностями, но следующие будут они, а уйти ему некуда, потому что Амур скован льдом, и пролив скован льдом, и бросить мирных жителей он тоже не может. Он понимает, что либо надо мученически ждать пока, значит, тебя предопределят к закланию, либо надо попытаться что-то сделать. И в середине марта, в ночь с 11 на 12 марта японцы пытаются поднять мятеж и использовать фактор внезапности. И в первые дни им это более или менее удается. Они, в общем, ну, определяют, так сказать, ситуацию и владеют инициативой, и Тряпицын тяжело ранен. И даже есть вот свидетельство, что он просил там товарищ его пристрелить, но вот они не стали этого делать, и погибли или ранены некоторые другие руководители тряпицынского отряда. Но тут приходит, значит, из глубины, из материка приходит один из полков тряпицынской дивизии во главе с командиром полка Будриным, и тому удается взять ситуацию под свой контроль. Японцы побиты, разбиты. И около 170 человек из них захвачены в плен. А дальше к весне, когда постепенно начинается ледоход, и становится понятно, что вот-вот, собственно говоря, и пролив откроется, и, значит, Амур уже вскрывается, Тряпицын, который за это время много чего успел наворотить, он понимает, что японцы скорее всего придут, и принимает решение эвакуировать часть населения из города, а оставшуюся часть населения и город просто-напросто уничтожить, чтобы он не достался захватчикам. Вот, собственно говоря, о его намерениях прямой текст, его можно сказать текст: «Всем органам власти на Дальнем Востоке и Российской Федеративной Советской Республики. Говорит радиостанция RNL из Николаевска-на-Амуре. 1 июня 1920 год. Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. Командующий округом Тряпицын и начальником штаба Лебедева».

С. Бунтман ― Мы прервемся на 5 минут и потом это жуткое дело будем разбирать.

С. Бунтман ― Ну, что же? Мы продолжаем это дело, дело уничтожения города Николаевска. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Мы продолжаем. Всё-таки я не понимаю мотивов вот такого вот рьяности, вот такой…

А. Кузнецов ― Ну, вот вообще Тряпицын – один из этих якобинцев таких вот типичных, которые считают, что если народ не соответствует революционным идеалам, то этот народ надо привести в соответствие путем, так сказать, пропалывания грядки, как бы это ужасно не звучало. Ну, и плюс он будет на суде говорить о том, что уничтожение города имело военный смысл. Вот собственно эта радиограмма, которую я перед перерывом начал зачитывать, вот ее последняя фраза: «На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла». Ну, не только. Враг нашел еще горы трупов, которые просто плыли по реке и которые лежали на пожарище и так далее. Значит, та часть мирного населения, которая была взята с собой, была пароходами отправлена вверх по Амгуне. Всё это в конечном итоге будет происходить в селе… У меня вылетело сейчас из головы, я извиняюсь, так бывает, историческое его название. А сейчас это село имени Полины Осипенко. Его в 39-м году так назвали, когда Осипенко погибла. Дело в том, что вот этот легендарный перелет Гризодубовой, Осипенко и Расковой, он заканчивался в тех краях. Они же там на вынужденную посадку пошли. Они проскочили Комсомольск, где они должны были… И в результате у них там уже топлива не хватало. В общем, сейчас село имени Полины Осипенко, крупное село. И вот туда эвакуированы пароходами мирные жители, а военные идут берегом сначала Амура, потом Амгуни. Очень трудный переход. И в ходе этого перехода зреет заговор. Это не первый заговор против Тряпицына и его банды. Это 2-й как минимум, потому что 1-й попытается организовать вот торт спаситель по сути Тряпицына, командир полка Будрин. Но Тряпицын, так сказать, его опередит, и Будрин и его сторонники будут схвачены и расстреляны тогда же, когда будут расстреляны японские военнопленные и многие мирные жители, в том числе и некоторые бойцы тряпицынского отряда, и не только будринцы, но и те кто там на гауптвахте находился. Ну, не на гауптвахте, гауптвахты не было. Я имею в виду в тюрьме как на гауптвахте за всякие нарушения. Ну, и в конечном итоге бывший начальник местной милиции Иван Тихонович Андреев вместе с группой единомышленников, он по прибытии в конечный пункт Тряпицына и его окружение просто-напросто арестовывает. Всё обошлось, что называется, без единого выстрела, и принимается решение его судить. Сейчас историки, исследующие этот вопрос, спорят о том, действовал ли Андреев, что называется, на свой страх и риск, или есть версия, что он выполнял негласное указание из Хабаровска, так сказать, коммунистического руководства, которое от этой одиозный фигуры хотело таким вот образом избавиться. В любом случае иногда апологеты Тряпицына пишут: вот его схватили, устроили комедию суда, там чуть ли не, так сказать, толпа выкриками его приговорила к расстрелу. Ничего подобного. Был изображён суд. Изображён достаточно тщательно. Сейчас я буду его протоколы цитировать. Протоколы велись достаточно добросовестно. Другое дело, что это был суд революционный. Вот говорят: «Там не было защитника». Но дело в том, что в это время вообще, так сказать, с защитой не очень. Но как мы с вами увидим, было и предварительное следствие, и даже некое подобие прений сторон. Сторон не было. Прения были. А дальше я цитирую документы, за которые хочется сказать спасибо двум историкам: одному дальневосточному, к сожалению, уже покойному Виктору Григорьевичу Смоляку. Его сын собрал и издал книгу, которую отец готовил, но не успел подготовить, где… «Междоусобица» она называется. Где очень много интереснейших свидетелей об этом деле. И ныне здравствующему историку из Новосибирска. А дело в том, что многие документы были потом отправлены в Новосибирске, столицу советской Сибири, и они сейчас там хранятся в Новосибирском государственном архиве. Вот Алексей Георгиевич Тепляков соответственно опубликовал. Вот я цитирую документы: «Общим собранием гарнизона 6 июля сего года ПОСТАНОВЛЕНО: избранный состав Народного суда для рассмотрения виновности Тряпицына и его приспешников дополнить представителями от всех граждан, а именно - по одному делегату от 25 человек, как от товарищей партизан, так и от всего прочего гражданского населения. Ввиду сего, военревштаб предлагает всем частям войск, организациям и союзам приступить к немедленным выборам своих представителей в состав Народного суда, исключительно для рассмотрения дела Тряпицына и его приспешников. Избранные представители, снабженные мандатами, должны явиться завтра, 8 июля, к 8 часам утра в помещение следственной комиссии». То есть видите, – да? – 103 будет в конечном итоге судьи, 103… Суд 103-х, так его и называют. То есть это такой вот революционный избранный, в соответствии со специально для него придуманной процедурой суд делегатов различных представителей. Были делегаты даже от отряда корейцев, который входил в состав вот этой вот тряпицынской… тряпицынского соединения. Вот отрывок из протокола предварительного следствия. Оно сутки продолжалось, допрашивали Тряпицына и других ближайших его приспешников. Вот протокол: «Как осуществлялось судопроизводство? - имеется в виду во время тряпицынских вот этих 3-х месяцев, - Судил трибунал. А как действовала Следственная комиссия, что она вообще делала, меня это не касалось. Я санкционировал приговоры. - Кто предписывал аресты и чем они вызывались? - Следственная комиссия сама производила аресты, вела дознание. А кто арестовывал, я не знаю. Контрреволюцию нужно уничтожать. Правда, мне было известно, что иногда арестовывались некоторые люди лишь по подозрению. Но я не вмешивался в дела других. Я давал общие указания, а как это осуществлялось в деталях, меня не касалось». Он врет. На суде в частности показаниями в том числе и подсудимых, и свидетелей будет чётко показано, что Тряпицын ещё как вмешивался и поручал своим людям, так сказать, проведение террора. Так что никакого общего руководства. Всё он достаточно детально руководил. «За что вами был арестован Будрин? - Будрин был арестован за организацию китайского отряда с неизвестными целями. Позднее выяснилось, что этот отряд был создан для свержения существующей власти». Вопрос следователя: «Вашей власти? Тряпицынской или советской власти?» Помета: «Обвиняемый не отвечает». «За что были арестованы большевики Мизин, Бакланов, Ковалев и Березовский?» Ответ: «Они были взяты по заявлению Биценко…» - это один из к тому времени уже погибших в перестрелке, один из самых мрачных палачей Тряпицына. «Они были взяты по заявлению Биценко на гарнизонном собрании за то, что готовили заговор против существующей власти. - Как, и они тоже заговорщики? - Да. Они подозревались в организации выступления против ревштаба и исполкома. Получив от Следственной комиссии копию приговора, я отдал распоряжение о приведении приговора в исполнение, не интересуясь, есть ли достаточно данных для обвинения, или это были ошибочные подозрения». Вот видите, он занял такую совершенно четкую позицию: я вообще руководил. Да? А там что там делали на местах товарищи, у меня до этого руки не доходили.

С. Бунтман ― Я им доверяю. Все. Да? Вот…

А. Кузнецов ― Я им доверяю. Хотя даже… даже при такой позиции он иногда признаёт кое-что. А не говорили… Вопрос: «Не говорили ли вам некоторые члены исполкома о вреде диктатуры и о том, что вы приблизили к себе недостойных людей, не внушающих доверия? Почему вы освободили от наказания явных преступников вроде Лапты, - это кличка. Был там такой Яков Рогозин, каторжник, - и Нехочина?» Ответ: «Они были нужны и полезны фронту. Лапту я знаю очень хорошо. Нехочин, по словам Лапты, был ему крайне необходим. Рыжов был пощажен потому, что уходил на фронт командиром корейского отряда. За Лаптой я знаю тяжелое преступление… Скажу только, что он, несомненно, достоин расстрела». Вот так вот.

С. Бунтман ― Ой!

А.Кузнецов: По каждому члену суда предлагается выступить. Секретарь пишет: Тряпицын. Желающих высказаться «за» нет

А. Кузнецов ― Да, вот… Да, такой полезный человек, но безусловно достоин расстрела.

С. Бунтман ― Ну, да.

А. Кузнецов ― «Почему вы не пресекали бесчинства Биценко? - Я об этом ничего не знал, - ага, - Но ведь вам было известно, что Биценко ранее служил в калмыковской контрразведке?» Он не служил скорее всего в калмыковской контрразведке. Он там был арестован как подпольщик. И, похоже, выдал своих товарищей. За это его отпустили. А, может, и служил. «Как же вы оказали ему такое доверие, назначив командиром заградительного отряда? - Мне стало известно про это, когда Биценко был уже на фронте».

С. Бунтман ― Ох-ох-ох!

А. Кузнецов ― Суд, начинается суд. Допрашиваются подсудимые. Каждому дали слово. И для последнего слова дали возможность. Допрашиваются свидетели. В конечном итоге вот те самые псевдопрения. Суд приступает к суждения о виновности, и по каждому… А в первый день судят около 10 обвиняемых главных. По каждому любому члену суда предлагается выступить. И вот что записывает секретарь в протоколе: «Тряпицын. Желающих высказаться «за» нет, - имеется в виду за его невиновность. - Против высказывается несколько ораторов, указывающих, что всякие прения излишни. Членам суда, как и всему народу преступления Тряпицына видны, картина его деятельности яснее, чем может дать судебный материал и обвинительные речи. Достаточно вспомнить о наполненной трупами Амгуни, о горах трупов, которые вывозились на катерах на форватер в Николаевске на Амуре, о полуторах тысяч трупов, брошенных на льду Амура после японскаго выступления, о шайке уголовных преступников, с которыми Тряпицын пьянствовал у себя в штабе, вспомнить, что вдохновлением уничтожения населения был Тряпицын, что всем известно, и всем ясно станет, что ему может быть вынесено только одно наказание - смерть». Рядом с Тряпицыным была одна страшная женщина. Это вообще такая характерная примета гражданской войны… Да?

С. Бунтман ― Гражданских войн.

А. Кузнецов ― Гражданских войн. И вот гражданская жена при командире, которая, так сказать, отличается чуть ли не большим рвением, чем он сам. Некая Ле… Некая Лебедева. она чуть старше его, судя по всему, хотя точную дату рождения ее установить не удалось, но она, похоже, около 95-го года. Пензенская гимназистка. Эсерка-максималистка. За участие в покушении на пензенского губернатора отправлена на нерчинскую каторгу. Была там вместе со Спиридоновой, с Фанни Каплан, ну, а потом дальше в подполье. Была у Лазо. Причём у Лазо она, похоже, была его связным с той частью его отряда, которая состояла из патентованных уголовников. И они ее очень ценили. Сейчас она беременна. Ее и расстреляют беременную. Это, конечно, так сказать, не красит этот суд, но что было, то было. «Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих на злостную преступность подсудимой, упорно отказывающейся от всех возводимых на нее обвинений, в тоже время…» Да, она на следствии такую позицию… А я женщина. Что? Я ничего не знала. «В то время как каждый гражданин, каждый член суда знает, что она во всем работала совместно с Тряпицыным, в делах имеются фактические доказательства ее участия». Единогласно - смертная казнь. Вот из тех, кого еще осудили, значит, такой там был уголовник уже пожилой, ему под 70, Трубчанинов, который был одним из главных палачей. «За» нет. Против несколько слов с мест: «Что тут говорить, всем известно, мясник. Сам говорит…» А он на суде так и сказал: «Да, мы привычные типа рубить…» «Сам говорил, что рубить головы ему в привычку» Вот он уголовник. Он несколько раз сидел в тюрьмах за чисто уголовные преступления. То есть он сахалинский сиделец бывший. В конечном итоге принят приговор. Следующий приговор… Так. «Привести приговор над Тряпицыным, Ниной Лебедевой, Железиным, Сасовым, Трубчаниновым, Оцевилли-Павлуцким и Харьковским в исполнение сегодня 9 мая». Это ошибка. На самом деле 9 июля. «Место и время приведения в исполнение приговора предоставить военно-революционному штабу с присутствием 7-ми представителей от Народнаго Суда». Одного из обвиняемых, старого подпольщика по прозвищу Дед, настоящая фамилия Пономарёв, приговорили к заключению, не стали казнить: «За» высказывается много членов суда, обрисовывающих Деда, как идейнаго и старого советского работника, подчеркивающих, что ни в делах суда, ни в каких либо других материалах нет ни одной строки, указывающей на незначительную хотя бы его преступность, напоминающих, что недоброжелательное отношение к Деду несознательной массы объясняется его должностью в Николаевске - комиссар продовольствия и выражающих уверенность в том, что старый преданный работник, всю жизнь работавший для народа, не изменит этому народу на старости лет». В конечном итоге ещё несколько заседаний уже после расстрела проведет суд. Вторая порция – тоже практически одни расстрельные приговоры. Всего расстреляют 23 человека. А дальше, видимо, не желая дразнить вот это вот партизанскую массу, остальных, довольно много, несколько десятков вообще оправдают, несколько десятков приговорят к заключению. Но их отправят в Хабаровск. Они по дороге разбегутся и разбредутся по разным партизанским отрядам. Вот такая вот история. Город Николаевск, в конце 20-х названный уже официально Николаевском-на-Амуре, придется отстраивать практически полностью, потому что в городе осталось одно каменное здание после Тряпицына – это тюрьма и несколько деревянных домишек на окраине. Всё остальное, город полностью сгорел, был целенаправленно уничтожен. Там есть описание в деле, как, так сказать, бочки с керосином закатывали в здания, как динамит закладывали. Ну, и крепость тоже была уничтожена. Японцы с северного Сахалина уйдут в 25-м только году, когда будет заключён договор между РСФСР и Японией, уже СССР, конечно, и Японией, будет собственно дипломатическое признание Японией Советского Союза. Ну, вот в принципе вот такая вот история. Сейчас ведутся многие споры по фактам, ведутся споры о том, насколько японцы действительно обиделись и решили оккупировать северный Сахалин и соответственно часть Хабаровского края из-за Тряпицына или воспользовались этим как поводом. Но надо сказать, что как раз вот за несколько… через несколько дней после инцидента в Японии произошли очередные парламентские выборы, победила на них как и на предыдущих партия Риккэн Сэйюкай – это, ну, такая консервативная партия, «друзья конституционного правительства» дословно переводится. И, значит, оппозиция тут же начала нападать: «Вот как же так?! Как же вы допустили?! Как же погибли наши люди?!»

С. Бунтман ― Что такое творится? Да.

А. Кузнецов ― А выяснилось, что из-за того, что у Японии не было ледокольного флота достаточного, и флот не мог пробиться, японцы тут же заложили мощный ледокол, и уже в 21-м году его спустили на воду для того, чтобы впоследствии вот не было таких инцидентов. Сейчас есть несколько памятников в Японии вот погибшим в этом инциденте. Японцами имеется в виду.

С. Бунтман ― Да. А история гражданской войны толковая ещё не написана.

А. Кузнецов ― Ну, боюсь, что нет.

С. Бунтман ― Не написана. Хотя пишется так с разных сторон, пишется по… по крупицам. А это свести в какой-то обозримый труд не удается никак. Мы вам предлагаем несколько дел дореволюционных.

А. Кузнецов ― Да, это вторая половина XIX века. Но специально подобраны дела так, чтобы показать какой-то аспект тогдашнего правосудия.

С. Бунтман ― Ну, вот например, начнем.

А. Кузнецов ― Да.

С. Бунтман ― Дело об убийстве жены губернского секретаря Александры Виноградовой, 1862 год. Осуждение здесь по косвенным уликам.

А. Кузнецов ― Да, это очень интересное дело. Вот дореформенный ещё суд, но он очень старается быть беспристрастным. Если вы выберете, покажем, каким образом.

А.Кузнецов: Дело по обвинению крестьянки Букреевой в наведении порчи - случай массовой истерии в одном селе

С. Бунтман ― Другое. Дело по обвинению крестьянки Феодосии Букреевой в наведении порчи на людей, тот же 62-й год. А это судебная реакция на суеверия.

А. Кузнецов ― Очень интересный случай достаточно массовой истерии в одном селе. И вот как суд пытается своими действиями вообще людей призвать к благоразумию.

С. Бунтман ― Дело об убийстве… Процесс по делу об убийстве девочки Сарры Модебадзе, 1879 год. Это доказывание лжесвидетельств.

А. Кузнецов ― Это знаменитое кутаисское дело. Два великих адвоката – Александров и Куперник. И вот как именно они работали, доказывая в суде, что свидетельские показания, на которых строится обвинение местных евреев, что это всё лжесвидетельство. И суд в результате это принял.

С. Бунтман: 4 ― е – это дело Дело об убийстве псаломщика Кедрова, 94-й год. Тайна исповеди, понятие укрывательства…

А. Кузнецов ― Да, вопрос тайны исповеди. Это очень важно.

С. Бунтман ― Это важнейший вопрос, до сих пор актуальный.

А. Кузнецов ― Да.

С. Бунтман ― Очень много где. Судебное разбирательство по делу о гибели парохода «Владимир», 1895 год, комплексная экспертиза.

А. Кузнецов ― Да, это сложнейшее экспертиза по делам о судовождении.

С. Бунтман ― Вот, пожалуйста, дорогие мои друзья, голосуйте! И в следующее воскресенье вы услышите…

А. Кузнецов ― Что-нибудь из этого.

С. Бунтман ― … что-нибудь из этого.

А. Кузнецов ― Всего доброго!

С. Бунтман ― Всего доброго!